приступили с самого очевидного – опроса жильцов близлежащих домов. До вечера Антон и Сергей общались с бабками, мамочками, дождались всех водителей, имевших обыкновение парковать свои машины неподалёку. Опросили ребятню, игравшую на детской площадке, не забыли и про подростков – больших любителей укромных мест и подворотен по вечерам.

Мило поболтали даже со вчерашней блондинистой тёткой, которая почему-то их не узнала. По-видимому, слишком на начальственные костюмы и важные лица засматривалась, игнорируя простоватых на общем фоне парней.

Особых новостей отработка населения не принесла. Узнали, что бездомный жил в этом районе уже пару месяцев, на глаза особо не попадался, вёл себя прилично и никому не мешал. Дважды к нему приезжали вызванные кем-то полицейские (данные доброхота установить не удалось), однако никого не застали. Других бомжей в гости не приглашал, песен ни с кем не орал, дамы сердца не имел. Тень, а не человек.

В общем, на бомжа всем было плевать. Дома рабочие, население к пьяницам и прочему люду с низов социальной лестницы вполне терпимое. У каждого сосед по подъезду ничем не лучше.

Никто ничего не видел, не слышал, не подозревал…

Не унывая, напарники решили разделиться. Антон, прикинувшись матёрым пропойцей, взял на себя отработку близлежащих помоек и разливаек, а Сергей отправился к здешнему участковому, так как социальные низы – его подучётный элемент. Может, и поможет.

Отыскался местный шериф сразу, в своём опорном пункте. Усталый, мятый, обложившийся бумагами и чрезвычайно сосредоточенный. Старше Иванова лет на десять. Чин не велик – капитан.

Напротив него сидел пузатый, розовощёкий мужчина в спортивном костюме и с жаром, размахивая руками, обличал:

– Как вы не понимаете?! Это же покушение на убийство!

– Какое убийство? – без интереса парировал страж закона. – Он вас убить обещал? В заявлении ничего такого не написано.

– Но он мне угрожал! Вы понимаете?! – посетитель даже привстал от возбуждения. – Уг-ро-жал!!!

– Чем?

– Избить меня! А если я получу травмы, несовместимые с жизнью?! Что тогда?! Как это у вас говорят… «палку срубите»?! Премию на моей смерти получить хотите?!

Судя по сморщившейся, брезгливой физиономии участкового, препирательство шло давно и грозило затянуться ещё невесть насколько. Гражданин явно настроился вынести весь мозг должностному лицу и упорно шёл к выбранной цели.

Пришлось вмешаться. Иванов активировал служебную Печать, махнул ей перед бывшим коллегой и, не вдаваясь в подробности, авторитетно заявил пузатому:

– Поберегите нервы. Я как раз по вашему заявлению. Подождите на улице, мне необходимо ознакомиться с материалами и принять решение.

В глазах участкового мелькнула смешинка, а розовощёкий аж затрясся от такого внимания к своей персоне, завопив:

– Ну наконец-то! Сколько можно ждать?! Я уже устал! Мне нужно, чтобы вы немедленно …

– Подождите. На. Улице, – казённым, неживым голосом оборвал словоохотливого заявителя инспектор. – Вы меня будете учить, что мне делать?!

Такой отпор несколько отрезвил мужчину, и он, слегка опомнившись, перешёл к дежурно-нахрапистому:

– А вы, собственно, кто такой?!

Пришлось ещё раз демонстрировать Печать, которая имела одну крайне интересную особенность – обычные люди видели вместо непонятного, светящегося круга удостоверение наиболее пугающего их ведомства.

– Я не думал… – замямлил посетитель, вскочив со стула и спиной пятясь к дверям. – Конечно-конечно… Я подожду.

– И дверь закройте!

Дождавшись, пока скандалист исчезнет с глаз, Иванов по-свойски протянул руку участковому:

– Серёга.

– Женя.

Наблюдая за спокойным поведением полицейского, инспектор не мог не отметить, что того никак не напрягло явление целого… кого-то. Какое именно удостоверение увидел усталый капитан, визитёр не знал. Видать, тёртый мужик, ни черта не боится. Да и чего ему страшиться? Понижения в должности? Ниже некуда. Увольнения? Только порадуется и отоспится как следует. Служебного взыскания? Плевать он на них хотел. Мечтал бы о карьере – в более перспективных службах бы отирался.

– Чего этот дядя расшумелся? – позволил себе полюбопытствовать Сергей.

– А, – отмахнулся рукой участковый. – Очередной склочник. На соседа жалуется. Третий день ко мне приходит. Зае…долбал.

– И чего требует?

– Правды, – горько вздохнул собеседник. – Они все правды требуют. Расстрелять, четвертовать, колесовать… Как всегда, впрочем.

Вытащив из-под вороха бумаг старенькую пепельницу, он поставил её на край стола, поближе к гостю.

– Употребляешь?

– Ага.

Закурили.

– Там ситуация для нормального ума идиотская, – выпуская клубы дыма в потолок, пожаловался полицейский. – Четвёртый этаж. Тамбур на две квартиры. В одной не живут, в другой – этот, – кивок в сторону двери. – Хозяин пустующей изредка заезжает, проведывает недвижимость. Когда в последний раз приехал – на своей двери увидел здоровенное пятно краски. С потёками до пола. Пошёл к соседу – тот как раз ремонт делал. Что там точно случилось я не знаю, но могу предполагать: этот спортсмен пузатый попытался всю вину на узбеков, которые у него трудились, свалить.

– Правильно, – кивнул инспектор. – Наверняка они случайно ведёрко с краской расплескать ухитрились. Пусть отмывают. Дело-то житейское.

Усталый Женя уныло согласился со столь очевидными доводами:

– Это у адекватных людей. А заявитель к тому времени уже с ними распрощался и, как ты понимаешь, теперь этих тружеников хрен найдёшь. Самому возиться неохота, платить – жаба душит. Он попытался на горло взять, хамством – а сосед не испугался. Дал сроку неделю на исправление косяков и пообещал морду набить, если результат не устроит. Я на место вчера выходил… Там не отмоешь. Дверь хоть и железная, но сверху накладка из плохонького МДФ под дерево. Начнёшь возиться с растворителем – ещё больше испортишь. Впиталось всё наглухо. Сразу, может и удалось бы спасти, а теперь…  Только перешивать. Срывать старую карточку и приделывать новую. А это деньги. Вот и придумал дядя к нам заяву накатать на угрозы жизни, полицией запугать соседа. Суетится, шум пытается поднять, пишет во все инстанции, чтобы от него отстали… Инстанции же весь этот бред спускают мне, по территориальности. Никто с ним возиться не хочет… Я и со второй стороной пообщался, по телефону – там адекватный человек и, как ни крути, в своём праве. В суд намылился, если убыток ему не возместят.

– А морду бить? – усмехнулся Иванов.

Участковый лишь равнодушно пожал плечами.

– Мне пофиг. Пусть делают, что хотят, лишь бы угомонились.

– И на мировую идти никто не собирается?

– С этим? – пальцы капитана буквально размазали окурок по пепельнице, – А ты бы пошёл?

– Нет. Таких плющить надо. Он же жлоб!

– Но грамотный, – скучно дополнил полицейский, почти не глядя извлёк из кипы служебных бумаг внушительную пачку объединённых одной здоровенной скрепкой листиков, на первом из которых, кроме текста, отчётливо виднелись регистрационный штамп, и резолюция руководства «Принять к исполнению», потряс ими в воздухе. – Заявление, объяснение, опросы соседей… Как положено, мать бы его за ногу. Ничего, разберусь, и не таким отказывали… А ты по какому вопросу? – посчитав вступление законченным, без подготовки перешёл он к главному.

Иванову такой подход понравился.

– Бомжика знаешь? Неподалёку жил, в приямке с трубами.

– В тепловой камере?

– Да, наверное… Не знал, как правильно называется.

– Тепловая камера, – повторил участковый. – Знакомый персонаж. А что?

– Личность устанавливаю.

– Гигнулся? – без какого-либо пиетета к усопшему поинтересовался полицейский.

– Вроде как, теперь в неопознанных числится. При нём ни документов не нашли, ни вещей. В парке умер, – добавил Иванов, чтобы исключить вопросы о территориальности. Умышленно назвал другой район. – Опросили бомжей в округе… в общем, методом личного сыска вышли на твои края.

Полицейский выдвинул один из ящиков стола, покопался в нём и извлёк обычную картонную папку. Пухлую, видавшую виды. Раскрыл, ловко замелькал пальцами, перебирая хранившиеся в ней бумаги.

– Вот, – на стол легла ксерокопия паспорта. – Он?

Развернув лист к себе, инспектор всмотрелся в плохо пропечатавшееся, незнакомое лицо худощавого мужчины.

– Пётр Сергеевич Калиниченко, – начал он читать вслух, втайне радуясь служебной обстоятельности и внимательности капитана Жени, – 1962 года… Выписан… Собираешь сведения о подучётном элементе?

– Есть такое. Так он или нет?

– Без понятия, – честно врал Иванов. – У нашего морда распухшая, синюшная. Подрался где-то. Или побили. Но умер сам. Сердце, – кривую ухмылку участкового, буквально кричащую: «Знаю я, как у бомжей сердечные приступы бывают и как к патологоанатому вы с пакетами вкусными бегаете», он предпочёл проигнорировать. – Давай я сфоткаю, а там посмотрим.

– Да не жалко.

Когда с фотографированием было покончено, инспектор задал следующий стандартный вопрос:

– Что за человек был?

– Не знаю.