Две роты ширванских стрелков, заняв пустое место в правой цепи, прикрыли на все остальное время обоз, и, таким образом, не дали неприятелю поживиться солдатским салом и крупою, а фурштатов лишили случая иметь с горцами генеральное сражение. Тем не менее, некоторые из фурштатов были ранены – конечно, случайно залетевшими пулями, что подало повод нашим конюхам сочинять рассказы о кровопролитных сражениях, происходивших у повозок.

Ночевать расположились на речке Фэебчу. В этот день мы потеряли: убитыми одного офицера и четырнадцать человек нижних чинов; ранеными – двух офицеров и 64 нижних чинов.

28-ro числа, отряд возвратился в станицу Апшеронскую, почти без выстрела пройдя местность, на которой накануне были горячие перестрелки, чему способствовал, вероятно, дождь, не перестававший лить в продолжение целого дня. Под дождем кремниевые ружья горцев оказывались негодными, а в шашки не всегда же можно бросаться.

Вся долина Пшехи, почти до верховьев реки, была занята нашими поселениями. Оставалось утвердиться на Пшише, куда в мае 1863 года отряд двинулся под начальством генерал-майора Зотова.

Войска расположились на речке Тхухе и приступили к устройству сообщения с Апшеронской станицей; потом, работы начались вперед к Пшишу. Сборы горцев были большие: партия, парадировавшая в наших глазах, заключала в себе не менее пяти тысяч человек. Старшины ежедневно являлись в отряд, стараясь то просьбами, то угрозами не допускать нас прорубать лес к Пшишу. Начальник отряда не тронулся ни просьбами, ни угрозами.

20-го мая, одиннадцать рот, под начальством подполковника Экельна, назначены были на рубку леса впереди лагеря, на речке Яш. Трудно было сомневаться в предстоявшей горячей перестрелке, в виду такой огромной партии. Колонна выступила из лагеря в три часа утра. В авангардной цепи была рота апшеронцев, в левой – две роты 19 стрелкового батальона. Пройдя лес, в глубину версты две, подполковник Экельн остановился; приказав приступить к работе. Все внимание было сосредоточено на левой цепи, где можно было ожидать дела. Прошел томительный час ожидания, в продолжение которого раздавались одиночные выстрелы, весьма редкие, но без промаха: после каждого такого выстрела требовались в цепь носилки, то под убитого, то под раненого. Выстрелы стали учащаться, сосредоточиваясь к правому флангу цепи; наконец, горцы, избрав этот фланг пунктом нападения, произвели оглушительный залп, винтовок из тысячи, и бросились в шашки. Крайние звенья легли, буквально, расстрелянные; полувзвод, бывший в резерве, не сделав ни одного выстрела, взяв на руку, бросился в штыки и, перешагнув тела убитых и раненых товарищей, остановился, по несоразмерности сил, ожидать резерва. Он выдерживал адский огонь; но когда услышал сзади себя «ура!» спешившей к нему на помощь второй роты того же батальона – тотчас же открыл стрельбу. Вслед за пришедшей ротой, горные артиллеристы на руках привезли орудия. Дело загорелось самое ожесточенное, и только превосходство нашего строя и оружия заставило горцев уступить.

Мужество одного полувзвода спасло в этом деле всю остальную колонну. Стоило этому полувзводу повернуть кругом – что могло случиться с горстью людей, на которых внезапно бросилось более тысячи человек неприятеля – и бегущие люди ворвались бы в ряды шедшей на помощь роты, вероятно, увлекли бы и ее за собою, и катастрофа была бы неизбежна. Все эти предположения я делаю с тою целью, чтобы рельефнее выставить стрелков 19-го батальона, где всякий человек, даже отдельно взятый, олицетворял собою единичную силу, грозную и ничем непоколебимую. Раненые солдаты затыкали свои раны ватой, вырванной из папах, и не оставляли строя до тех пор, пока изнеможение не заставляло их уходить на перевязочный пункт. Не раз случалось видеть, как эти молодцы ползком, обессиленные потерею крови, пробирались к врачам, избегая помощи товарищей, присутствие которых в строю они считали важнее и необходимее, чем подание пocoбия им. Не даром же 19-й батальон почти наполовину состава был обвешан георгиевскими крестами, и едва ли когда этот знак отличая украшал более достойную грудь.

Описанное дело было последним ударом, нанесенным горцам; можно сказать, что собственно им и занятием Хадыжей окончилась Кавказская война. Последующее сопротивление, не смотря на то, что движением на Пшиш мы как бы врезались в сердце населения, было вяло, ничтожно. Горцы, очевидно, упали духом; воззвания беглых поляков не помогали. Переодетые беглецы пробирались даже к нам в лагерь; один из них, отставной офицер Яблоновский, бывал не раз в ставке начальника отряда, смешиваясь с горскими старшинами, приезжавшими для переговоров. Поляки снимали планы, знали даже состав частей отряда, подстрекали горцев; но ничто не действовало. Горцы убедились, что до султана далеко, a pyccкиe могущественны, да и очень близко. Отряд, постоянно прорубая леса, разработывая дорогу и имея ежедневно перестрелки, вышел на Пшиш и остановился на урочище Хадыжи. Рассчитывая утвердиться прочно, генерал Зотов, приказал рыть укрепление на занятой позиции, которое в течениe двух дней и было возведено. Оставив в нем два батальона, с остальными войсками начальник отряда спустился вниз по Пшишу, к Анапской переправе. До чего население упало духом – можно судить по этому движение: пробиваясь сорок верст почти через толпу горцев (так густо было население) по местности и лесистой, и пересеченной, отряд, в продолжение целого дня, потерял с небольшим сорок человек раненых нижних чинов. Годом, ранее, решиться на такое движение было бы тоже, что броситься одному человеку на сотню.

С занятием Хадыжинских высот, быстро стал приближаться конец Кавказской войны.

На Пшише собралось все население Белой и Пшехи. Далее отступать горцам, было некуда. С запада черноморские отряды, с севера и востока – Пшехский и Даховский, сближаясь все более и более, составляли железное кольцо, которое теснило, давило горцев.

Страшная болезненность от голода и тесноты помещения, постоянно бивачная жизнь с женами, детьми и стариками, – эта грозная и неумолимая действительность заставила горцев призадуматься над своим положением и решиться на что-нибудь: или гибнуть всем до единого, или покориться безусловно. – Они выбрали последнее, с надеждою на великодушие победителя.

Все лето прошло в переговорах; они окончились желаниями одних остаться в Poccии и поселиться на местах, которые им будут указаны; желанием других – переселиться в Турцию. Последние, составляя сильнейшую часть населения, пылали ненавистью к нам до последней минуты, нисколько не стараясь скрывать своего чувства, выражая его проклятиями и щедро осыпая ими нас – невольную причину их переселения. Горцы, оставшиеся у нас, при действительно заботливом попечении окружных начальников, забыли прошедшее горе и сожалеют, что ранее не предались великодушию Poccии. Вероятно, о том же думают горцы, попавшие в руки султанских пашей.

Срок для приготовления к переселению дан был горцам по 20-е февраля 1864 года.

*