— Конечно есть, крошка, — ухмыльнулся Карякин. — Я три дня по твоей милости на нарах парился, так что мне компенсация за моральный ущерб как бы положена. Причем учти, киска, ты со мной можешь расплатиться только натурой!

— Карякин, я в последний раз предупреждаю: веди себя пристойно! — вспыхнула Инна, кляня про себя подставивших ее экспертов из криминалистической лаборатории.

В их первом заключении по изъятому у Карякина ножу указывалось, что направленный на экспертизу следователем Хариенко нож является холодным оружием. На основании этого заключения Инна абсолютно законно возбудила против Карякина уголовное дело за ношение холодного оружия. Но подсуетившийся адвокат Карякина, как она поняла, материально заинтересовал экспертов в проведении еще одной экспертизы, и те во время повторных испытаний на прочность нож благополучно сломали. Уголовное дело из-за переусердствовавших коллег пришлось закрыть, а Карякина, соответственно, освободить, да еще и расписку с него получить, что он претензий к следователю не имеет.

Довольный тем, что ему удалось смутить симпатичную лейтенанточку, Карякин раскрыл было рот в попытке выдать очередную похабщину, но тут в кабинет без стука зашел одетый в штатское Илья. Карякин, заметив, как следователь приветливо улыбнулась вошедшему, сразу стушевался и на всякий случай подобрал вытянутые на полкабинета ноги.

— Карякин, ну чего же ты замолчал? — язвительно осведомилась Инна. — Продолжай, я тебя внимательно слушаю! Что там за компенсацию ты хотел от меня получить: натурой, я не ослышалась?

— Ну, это я как бы пошутил, — отмахнулся Карякин. — Нож, говорю, типа верните, а то мне, может, колбасу в натуре теперь резать нечем!

— Товарищ капитан! — официальным тоном обратилась Инна к Илье. — Меня в дежурку вызывают, присмотрите, пожалуйста, за этим шутником, пока я не вернусь, — кивнула она в сторону задержанного.

— Товарищ следователь, я требую немедленно вызвать моего адвоката! — возопил тот.

Инна, смерив бандита уничижительным взглядом, встала из-за стола и, поправив кобуру с табельным пистолетом, вышла из кабинета. Илья восхищенно посмотрел ей вслед: сегодня лейтенант милиции Хариенко дежурила по городу в составе городской следственно-оперативной группы, и милицейская форма ей шла необыкновенно.

Карякин попытался было выскользнуть из кабинета за следователем, но Ладогин гаркнул: «Сидеть!» — и он мгновенно подчинился.

— Ты чего это наглеешь, Карякин, совсем, что ли, страх потерял? — спросил Илья.

— Я просто свои права знаю, — вскинулся Карякин. — Мой адвокат на ваш ментовский беспредел такую жалобу в прокуратуру накатает, что, в натуре, капитан, никогда ты не будешь майором!

Подобного хамства Ладогин стерпеть уже не мог и отпустил бандиту такой увесистый подзатыльник, что у того искры из глаз посыпались.

— Урок первый, Карякин, никогда не тыкай и не груби старшим, — поучительно сказал Илья, пригнув бандита к столу. — Ну что, перейдем ко второму уроку или тебе достаточно и первого? — спросил он, сжав бычью шею задержанного так, что она мгновенно начала синеть.

— Достаточно, я все понял! — прохрипел Карякин.

— Смотри, какой ты сразу понятливый стал! — чуть ослабив захват, похвалил Ладогин. — Сейчас вернется следователь — извинишься перед ней, и впредь советую вести себя с дамами повежливей. Я понятно излагаю, Карякин? Не слышу!

— Куда уж понятней… — недовольно буркнул тот.

— Вот и замечательно. Консультацию на этом будем считать оконченной, — убрав руку с шеи бандита, сказал Илья. — Жалоб и претензий к милиции, насколько я понял, у тебя уже нет. Или все-таки есть?

— Что вы, нет конечно! — поспешил заверить его Карякин.

— Ну, на нет, как говорится, и суда нет. Вот тебе ручка, бумага — пиши большими буквами слово: «Расписка». Написал — молодец! — похвалил Ладогин. — Теперь продолжаешь с красной строки: «Я такой-то, имя, отчество — полностью; каких-либо претензий к сотрудникам милиции не имею, — продиктовал он. — Меры физического воздействия ко мне не применялись». Успеваешь?

— Угу, — старательно выводя букву за буквой, промычал Карякин, искоса поглядывая на Ладогина. Компенсации ему уже не хотелось, а было лишь одно желание — побыстрее унести ноги.

Когда «диктант» подошел к концу и Карякин поставил под распиской корявую подпись, в кабинет стремительно вошла Инна. Бегло просмотрев каракули Карякина, она удовлетворенно кивнула и сказала, что больше не задерживает его. Выставив бандита за дверь, она поблагодарила Илью за содействие и извинилась за то, что не может предложить ему чай, поскольку ей нужно срочно ехать на вызов.

— Что за вызов? — поинтересовался он.

— Да так, ерунда, очередной телефонный террорист заминировал железнодорожный вокзал, — сказала она, укладывая в папку необходимые бланки.

Расставшись с Инной, он вернулся к себе в кабинет, но мысли его были далеки от службы. Двадцать четыре часа в сутки он думал об Инне и только о ней. Он был настолько очарован этой незаурядной молодой женщиной, что она стала для него восхитительным наваждением. По сто раз прокручивая в памяти каждое произнесенное ею слово, он пытался найти в них какой-то потаенный смысл, не решаясь напрямую спросить, как она к нему относится. Ответ на свой вопрос он мог прочесть в ее ясных, как небо при безоблачной погоде, глазах. У нее был необычайно красивый разрез глаз, и он безнадежно утонул в них в первый же день их знакомства. Такого с ним не случалось, даже когда он встретил Настю. По сравнению с ней Инна выглядела провинциалкой, но, чтобы безумно влюбиться в нее, Илье хватило сияния ее прекрасных сине-голубых глаз. Ее обрамленное белокурыми локонами лицо он находил очень милым, а улыбку — обворожительной. Когда его взгляд невольно задерживался на ее великолепных ножках, у него перехватывало дыхание, но в любовники он к ней не набивался. Быть любовником — значит делить Инну с ее законным мужем. Илья же хотел, чтобы Инна безраздельно принадлежала ему. Если бы он был уверен в том, что она счастлива в браке, он не посмел бы мешать ее счастью, так что в благородстве Ладогина Инна не ошиблась, но она сама зачем-то однажды призналась ему, что семейная жизнь у нее не заладилась, и Илье стало ее искренне жаль. Более того, он почувствовал ответственность за ее судьбу. Она доверилась ему, как доверилась бы родному брату (если бы он у нее был), и Илья уже не мог предать ее. Он видел, что нужен ей. Правда, пока лишь как старший товарищ, на которого она могла положиться.

Оказавшись в положении «друга семьи», он все же признался ей в любви, и Инна благосклонно восприняла его признание. Она не отдернула руку, когда он склонился поцеловать ее, и даже ответила ему легким рукопожатием. И как бы ни была занята следователь Хариенко, она находила время зайти к нему на чашку чая и не протестовала, когда он запирал дверь кабинета на ключ, чтобы несколько минут побыть с нею наедине. Ей было интересно с ним, и чем больше она узнавала Илью, тем сильнее привязывалась к нему.

Инна вовсе не считала себя такой уж роковой красавицей. Фигура — это да! Этого у нее не отнимешь! Такой тонкой талией и стройными ножками, как у нее, не каждая супермодель может похвастать. А вот лицо у нее провинциальной простушки. Зеркало-то не обманешь. И если бы Илья увидел ее без косметики, наверняка был бы разочарован ее блеклой внешностью. Илье же достаточно было услышать по телефону ее завораживающе мягкий голос, чтобы ее образ не покидал его до конца дня.