— Я не всегда был корреспондентом, — ответил ему Илья. — И стрелять умею не хуже каких-то там «черных аистов». Боекомплект к пулемету, надеюсь, вы не весь расстреляли?

— У нас две коробки с лентами по двести пятьдесят патронов осталось, — заверил его Миронович.

— Тогда чего мы ждем с моря погоды? Быстро снимаем пулемет и готовимся к бою! — предложил Илья, в голосе которого сразу прорезались командирские нотки.

На то, чтобы отсоединить кабель электроспуска и снять с ползунов 7,62-мм ПКТ, у них ушло несколько минут. У этого пулемета не только отсутствовал прицел, но и не было приклада, поскольку он был предназначен для установки внутри башенной пулеметной системы. Стрелять из него Илья мог только стоя, удерживая танковый пулемет левой рукой за верхнюю рукоятку, а правой жать на гашетку. Зато убойная сила пуль из ПКТ сохранялась на расстоянии до четырех километров.

Пока Илья с Мироновичем возились с пулеметом, расстояние между ними и растянувшимися в цепь «черными аистами» сократилось до двух километров. Первую короткую очередь из ПКТ Илья дал для пристрелки. Пули легли намного ниже накатывающей на них толпы душманов. Илья взял повыше и тоже мимо. В ответ «черные аисты» открыли по ним шквальный огонь из своих автоматов, при этом все орали как недорезанные.

— На психику давят, гады, — прокомментировал их беспорядочную стрельбу Миронович, подававший Илье ленту с патронами.

Прицельная дальность китайских автоматов Калашникова, которыми вооружены были душманы, составляла восемьсот метров. Илья же из своего ПКТ сейчас мог легко достать «черных аистов», шедших на них в полный рост. После того как он сразил точной очередью с десяток душманов, остальные залегли за камни, но стоило пулемету Ильи хоть на секунду замолчать, как они снова ринулись в атаку, паля из всех стволов. Главное сейчас было не дать им приблизиться на расстояние автоматного выстрела, но душманы упорно перли вперед, не считаясь ни с какими потерями. Сделав очередной бросок, они мгновенно падали на землю, полностью сливаясь с каменистой почвой. «Духи» накатывали на них волнами. Пока одна группа бросалась вперед, вторая прикрывала их огнем. Потом они менялись ролями, при этом их автоматы не умолкали ни на секунду.

Илья в таких условиях мог вести из ПКТ в основном только сдерживающий огонь, который не очень-то «черных аистов» и сдерживал. Фанатики ислама смерти не боялись, ведь умереть в бою для них — это прямой путь в рай, а Илья в свою очередь старался как можно больше их отправить в рай. Никаких терзаний из-за того, что он кого-то там убил, Илья в пылу боя не испытывал. Наступающая цепочка душманов была все ближе и ближе, и фонтанчики пыли от их пуль стали возникать уже перед его позицией. Расстреляв из ПКТ, в основном мимо, последнюю ленту, Илья укрылся вместе со всеми за фюзеляжем Ми-6. Вместо пулемета майор Миронович выдал ему теперь короткоствольный автомат борттехника.

На каждый автомат у них было всего по два рожка с патронами. Подпустив «черных аистов» метров на двести, они дружно ударили короткими очередями, скосив первую цепь атакующих, после чего душманы просто осатанели и обрушили на обороняющихся «шурави» такой плотный огонь, что фюзеляж Ми-6 за минуту превратился в дуршлаг. Несколько человек, включая и гражданских специалистов, были ранены, а у тех, кто способен был держать в руках оружие, осталось по одному рожку. Зацепило и Илью — душманская пуля обожгла ему висок, оставив на коже глубокую царапину, из которой теперь сочилась кровь.

Когда Илья взял на прицел очередного душмана, передвигавшегося короткими перебежками, его всего трясло от нервного напряжения. Подстреленный им моджахед упал замертво, но сколько они еще смогут сдерживать «черных аистов»? Пять минут, десять? О том, что будет, когда у них закончатся патроны, даже подумать было страшно. Такие же гнетущие мысли, очевидно, одолевали всех, кто держал сейчас с ним оборону, отстреливаясь от наседавших душманов.

— Эй, пресса! Нашему брату в плен к «духам» нельзя, так что ты последний-то патрон прибереги для себя, — посоветовал ему залегший рядом с ним прапорщик.

— Я знаю, — ответил Илья.

— А еще лучше — сразу подорвать себя гранатой, — продолжил стращать его прапорщик. — Бабах! И ты уже на том свете без боли и мучений. После подрыва гранатой никто еще живым не оставался. А чтоб наверняка, надо гранату к горлу прижать — разворотит так, что «духи» над твоим телом уже не надругаются. Эх, жаль, что гранат у нас нет! — посетовал он.

— Да, гранаты нам сейчас бы пригодились, — согласился Илья. И хотя он уже был немало наслышан о зверствах душманов над нашими пленными, с которых «духи» живыми сдирали кожу — эта изощренная казнь называлась у них «красный тюльпан», он скорее готов был сойтись с «черными аистами» в рукопашной, чем пустить себе пулю в лоб.

Когда у Ильи оставалось в рожке всего несколько патронов, со стороны солнца на предельно допустимой скорости к ним на выручку уже неслись пара «крокодилов» Ми-24 и поисково-спасательный Ми-8.

Как только грозно ощетинившиеся стволами и подвесками «вертушки» показались в небе, боевые Ми-24 сразу начали стрелять по душманам, превратив их позиции в сплошное облако дыма и огня. Пока «крокодилы» кружили над полем боя, расстреливая из пулеметов недобитых душманов, Ми-8 забрал всех своих.

Каково же было удивление Ильи, когда он увидел на борту Ми-8 Настю, развернувшую в салоне мини-госпиталь. Весь полет до Кандагара она занималась перевязкой раненых. У Ильи рана на виске нестерпимо саднила и отдавала пульсирующей болью в правую часть головы, но обращаться к Насте за медпомощью он постеснялся. Подумаешь — царапина!

Через час их вертолет приземлился рядом со зданием аэропорта. Раненых забрал подъехавший к ним санитарный автомобиль, а за Ильей с Настей прислали БТР. В салоне бронемашины Настя первым делом старательно обработала рану на голове Ильи. Он сказал ей, что просто оцарапался о какой-то выступ. Внимательно осмотрев эту царапину, Настя решительно заявила, что это касательное пулевое ранение. Пришлось Илье рассказать ей, как все было на самом деле.

— В таких случаях говорят — в рубашке родился, — заметила она. — Возьми душман чуть в сторону и все…

— Мы все сегодня чудом спаслись. Так что жить мы с тобой будем долго и счастливо, — заверил он.

— Хотелось бы, — вздохнула она.

— Со мной? — уточнил он.

— С тобой, конечно! — отозвалась она.

За разговорами Илья с Настей даже не заметили, как оказались в расположении бригады. У штаба бригады их лично встретил начальник политотдела подполковник Акиев. Настя, предпочитавшая держаться от начпо подальше, сразу же ушла в медсанбат. Она проживала в женском модуле с двумя медсестрами в узкой, по-домашнему обустроенной комнатушке — палас на полу, на стенке коврик, столик со скатертью, кухня за фанерной перегородкой. Илью же поселили в офицерском модуле. В комнате с кондиционером он оказался один — вторая кровать пустовала, но Насте сейчас было не до любовных утех. Во второй половине дня в медсанбат поступило много раненых, и до утра она вряд ли могла освободиться. Ближе к вечеру Илья наведался к ней, но пообщаться им толком не удалось — Настю срочно вызвали в операционную, из которой санитары время от времени выносили в эмалированных ведрах ампутированные ноги и руки.