— Как вы думаете, Альберт скажет вам, что было в тойзаписке? — поинтересовалась Лариса, завязнув глазами в перечне холодныхзакусок.

— Конечно, нет! — Жидков все еще был подавлен.

Настроение у него упало окончательно, когда, отъезжая отдома, он увидел свою лопату, воткнутую в невысокий холмик на газоне. Он всеникак не мог оторвать глаза от этого холмика и чуть не врезался в песочницу.

— Вы обязательно должны расспросить его, как былодело, — поучала Лариса. — Что он увидел, когда поднялся на чердак,почему вообще поехал в тот день за город…

— Вы полагаете, Альберт укокошил своего отца?! —вскинул голову Жидков.

— Отчима.

— Какая разница!

— Наверное, есть разница. Недаром ваша мама всяческиподчеркивала это обстоятельство. Думаю, между Макаром и Альбертом существоваликакие-то трения.

— Я не слышал о трениях. — Жидков насупился.

— То, что вы не слышали, еще ни о чем не говорит.

— А какое вам-то, собственно, дело до чужих трений?

— Не знаю, — искренне призналась Лариса. —Почему-то меня это взволновало.

— Если Альберт и в самом деле пристукнул отчима, он низа что не признается.

— Не кричите так, — шикнула на него Лариса,поглядев на застывшего неподалеку официанта.

— Я и не кричу, — огрызнулся Жидков и тут жедобавил:

— А вот и он, красавец наш. Легок на помине. Держитесь,он и вам спуску не даст.

Лариса окинула человека, пересекавшего зал, пристальным взором.Он оказался высоким и сутулым, имел крючковатый нос и две острые залысины напродолговатом черепе. Рот у него был маленький, тонкогубый и страшный. Прямовампирский рот.

Лариса поздоровалась со вновь прибывшим за руку, какпривыкла здороваться с иностранцами, а потом украдкой вытерла под столом ладоньо юбку. Бр-р-р! Надо же иметь столь отталкивающую внешность. На деле Альберт ичеловеком оказался неприятным.

— Кто вы такая? — спросил он Ларису после того,как пожал ей руку. — В первый раз вас вижу.

— Это моя новая подруга, — честно выдал легендуЖидков.

— И еще вскоре подъедут наши друзья, —предупредила на всякий случай Лариса.

— Да-да, а пока они не приехали, давай поговорим.

— Ну, давай, — согласился Альберт. Поставил локтина стол и сцепил пальцы под подбородком.

— Мать сказала, ты нашел какую-то записку возле тела…

Лариса закатила глаза. Тоже мне — Пинкертон. Кто же такначинает разговор? Задает важные вопросы без всякой подготовки, в лоб?

— Да что вы ко мне все пристали? — Альбертскривился так, словно ему предложили на обед дохлую собаку. — Что вамнадо? Сказано же — произошел несчастный случай. И баста!

— С какой это стати — баста? — рассердился Жидков.

Ему почему-то было неудобно перед этой серьезной, слегказадирающей нос девицей, что Альберт с ним так разговаривает. Сегодня вместоклетчатого костюма она надела светло-серый со скромной белой кофточкой ивыглядела в нем, словно героиня фильма «Весна на Заречной улице».

— Это мой отец, а не твой! — хамским тоном ответилАльберт. — Так что забудь о записке навсегда.

Он убрал руки из-под подбородка и положил их на скатерть пообеим сторонам тарелки. Осталось только опереться и встать, чтобы кулакамидоказать свою правоту. Обе его залысины ярко заблестели, будто их смазалибарсучьим жиром.

— Записка очень важна, — кипятился и не желалотступать его оппонент. — Неужели ты так ничего и не понял? Раз она есть,выходит, Макара кто-то убил.

— С ума ты сошел! — прошипел Альберт и зыркнул посторонам. — Кто его мог убить?!

— Да хоть бы и ты.

— Я-а?!

— Ты-ы, — передразнил Жидков. — Что ты наменя вытаращился?

Альберт и в самом деле выпучил глаза, сделавшись ещенеприятнее. Голову он наклонил вниз, словно собирался забодать собеседника.

— Записка — это улика, — вставила Лариса и тутувидела свою начальницу Тамару.

Тамара стояла в дверях ресторана и по-орлиному обозревалазал. Заметив Ларису, помахала рукой и громыхнула:

— О! Вот она, моя красавица!

При звуках ее голоса у метрдотеля на лице появилсяблагоговейный ужас. Возможно, в детстве на него кричали злые братья, и оттогоон сделался таким пугливым. Или кто-то внушил ему, что громко разговариваюттолько плебеи. Культурные и возвышенные личности, каких он хотел бы видетьклиентами ресторана, говорят практически шепотом — как Рената Литвинова.

Лариса привстала и помахала Тамаре в ответ. За ее спинойтоптались двое — плейбой с сединой в черных волосах и маленький полныйчеловечек с глазками-пуговками. Глазки были какими-то очень уж беспокойными, иЛариса поняла, что видит перед собой Шубина, Леночкиного двоюродного дядьку.Выходит, профессор О'Нейл — вот этот вот тип в кожаных брюках? Ничего себе!Только вид у него какой-то странный, слегка помятый.

— Интересно, — продолжал между тем наезжать Жидковна своего родственника. — Почему милиция тебя не заподозрила? Обычно онипервым делом хватают тех, кто обнаружил тело.

— У меня мотива нет, — сварливо ответилАльберт. — Дом в Рощицах и так на меня записан, а коллекцию картин у отцаукрали, если ты помнишь. Нам и делить-то было нечего.

— Выходит, милиция не обнаружила мотива, вон что! Новсе равно. Тебя наверняка взяли на заметку.

— Всем добрый день! — вклинилась в ихсодержательный разговор Тамара, которая айсбергом продрейфовала к их столику инависла сверху. За ней, словно утята за уткой, подтянулись Шубин и ДжеймсО'Нейл с потусторонней физиономией.

— Здрасте, — пробормотал Альберт в ответ наприветствие, а Жидков вообще ничего не сказал, потрясенный величием увиденного.

Тамара и в самом деле была хороша — высокая, статная,полногрудая, она являла собой образец здоровья и веселого нрава.

— Вот тебе, Лара, гости, — заявила она и лукавоподмигнула своей заблудшей овечке. — Позаботься о них. Это Джеймс, —она отошла, чтобы все увидели ирландца. — А это Леонид.

— Шубин, — добавил тот и почесал крохотный носиктолстым указательным пальцем. — Что у вас тут дают на обед?

— Что закажете, то и дают, — невежливо ответилАльберт, которого Жидков здорово разозлил своими подозрениями.

Шубин посмотрел на него с неудовольствием и сел с другойстороны стола. Ирландец, как привязанный, последовал за ним и устроился рядом.Жидков рассматривал профессора О'Нейла с большим внутренним волнением.Интересно, этот тип в самом деле иностранец или просто играет роль? Лицо у негоспокойное, благополучное, западное. Только там люди живут не изматывающейсоциально-политической жизнью, а нормальной человеческой, что и отражается наих внешнем виде.