– Ну что, увидимся на том берегу?

Но она качает головой и бросает через плечо:

– Только если вы намерены отправиться туда вплавь.

Она бежит по идущей вдоль берега тропинке, и звук ее шагов сопровождается звуками незаводящегося мотора. Дайвер пытается неоднократно запустить его, но терпит неудачу.

Тильда знала: у него ничего не выйдет. Только добравшись до ступенек перехода через живую изгородь, ведущего к узкой дороге, и отбежав на достаточное расстояние от лодки, Тильда мысленно отпускает образ неработающего лодочного мотора. Она освобождает его от своей хватки, избавляет от своего влияния. Следует небольшая пауза, потом становится слышно, как молодой человек дергает заводной трос, и Тильда позволяет себе улыбнуться, слыша, как мотор наконец оживает.

Сирен

Я жду, когда солнце окажется в зените, потом беру корзинку и направляюсь в лес на южном берегу озера. Сегодня сухо, день выдался теплым для этой поры года. Другие люди, несомненно, радуются ярким солнечным лучам, но для меня это настоящее испытание. Я одета в плащ с капюшоном, дающим глазам, чувствительным к резкому свету, хотя бы какую-то тень. Я иду по заливным лугам, и чем дальше отхожу, тем тише становятся звуки, доносящиеся с искусственного острова. С каждым шагом детский смех, стук кузнечного молота, крики пастуха, сзывающего коров, замирают, сменяясь менее назойливыми звуками рощи. За деревьями в государстве заботливо следят. Ни одно из них нельзя срубить без дозволения принца, так что для постройки домов всегда есть толстые бревна, для изготовления луков – тонкие ясени, и дрова, чтобы холодными ночами людям на острове и в прибрежной деревне было тепло.

На ветвях осталось совсем мало листьев, но освещение все равно меняется, когда я перехожу с пастбища под сень высоких деревьев. Солнечные лучи рассеиваются здесь достаточно, чтобы я могла опустить капюшон. Но я по-прежнему чувствую солнечное тепло на лице и решаю: вернувшись домой, приготовлю мазь из ромашки и меда, предохраняющую кожу от появления волдырей. Земля в роще все еще покрыта густым переплетением растений: сныть, ежевика, плющ, остатки иван-чая – все они напирают друг на друга в борьбе за лучшее место. Над моей головой птицы вовсю пользуются преимуществами хорошей погоды. На дубовом суку сидят три ленивых вороны – расправили крылья, чтобы тепло проникало в их плоть сквозь блестящие черные перья. На кусте остролиста упитанный самец малиновки, полный осознанием собственной важности, распевает, предъявляя претензию на свою территорию и отваживая всех соперников. На высоте моих коленей пролетает самка черного дрозда – вопреки названию, скорее коричневая – и трелью предупреждает собратьев о моем приближении. Насколько мелодичнее звучат голоса лесных птиц по сравнению с голосами водоплавающих!

Гуси и утки издают резкие крики, в которых нет ни капли сладкозвучия, меж тем как обитатели леса искусны в пении.

Я опускаю глаза и начинаю осматривать поросшую папоротниками землю в поисках лесных подношений, необходимых для видений и заклинаний, касающихся принцессы. Мой дар двойственен. Я умею входить в транс, и в этом состоянии, если пожелают боги, ко мне может прийти видение. Оно предскажет будущее, или ответит на вопрос, или подскажет, что делать. Иногда видения случаются, когда я гляжу на танцующее пламя очага или на лунный свет, отражающийся от поверхности озера. Они могут явиться незваными гостями, или я могу позвать их сама, но в таком случае предпочитаю пользоваться помощью определенных грибов или трав. Сегодня я ищу ярко-красные шляпки ведовских мухоморов. Я сварю их в молоке на медленном огне и выпью отвар, погрузившись в молчаливое созерцание. Самое главное – точно рассчитать количество грибов. Положишь слишком мало – видение не придет. Слишком много – питье окажется смертельным.

Вторая часть моего дара – колдовство, поэтому меня и называют ведьмой. Иные плюются, выговаривая это слово, другие произносят его лишь шепотом. Но мне до этого дела нет. Способность к колдовству я получила от матери, а она – от моей бабушки. Все мы были рождены, чтобы жить при лунном свете. Наша отличительная особенность – серебристые глаза и белые, как молоко, волосы. Наше чародейство и другие дары порождены озером – мы хорошо знаем, как пользоваться его чистой водой и растущими на берегах растениями и грибами, чтобы лечить болезни и колдовать. Но только мне было дано вызывать Аванк – древнюю и мудрую мать озера, которая живет в его холодных глубинах. Как же матушка гордилась, узнав, что меня одарили боги! Какая честь, говорила она, быть избранной.

Мое искусство позволяет действовать в соответствии с видениями, и за это и я, и те, кому я нужна, должны быть благодарны. Принцесса Венна подверглась влиянию снадобий или иных средств Несты. Некоторые из них, вероятно, могли бы помочь, если бы проблема принцессы была проста. Но я подозреваю: подарить принцессе способность к деторождению будет нелегко. Возможно, на это не хватит даже моих способностей. Но я все-таки попытаюсь ей помочь. Ради моего принца. И ради поддержания моей репутации.

Я срываю немного влажного мха, кладу его в корзинку, потом собираю побеги дубровника с мелкими листочками, прячущиеся в тени других более высоких и настойчивых растений. Когда я низко склоняюсь, в нос ударяет мускусный аромат влажной почвы и гниющих стеблей более нежных трав, которые на зиму уходят под землю. В такой теплый день, как сегодня, эти запахи сильны, остры и напоминают о холодных суровых месяцах, которые скоро придут.

На поляну медленными прыжками выскакивает серый кролик с блестящими глазками. Он думает об одном – как бы попировать, и поэтому меня не замечает. А если и заметит, то не испугается. Он признает во мне родственную душу добытчика. Он не так силен и не так быстр, как его брат-заяц. В его уязвимости есть что-то, вызывающее у меня смутное предчувствие беды, однако я люблю его племя. И как не любить? Внезапно кролик напрягается, поднимает голову и резко прекращает щипать траву. Еще секунду он остается таким же неподвижным, как сухой сук за его спиной, затем его ушки подергиваются, и в мгновение ока он, мелькнув серым пятном, убегает вскачь. Вот он здесь, миг – и его уже нет. Был – и исчез. Я, как и он, слышу: приближается всадник. Копыта коня стучат глухо, медленно и тяжело. Я выпрямляюсь, но не поворачиваюсь. Вскоре доносится звяканье железных удил, которые грызет этот конь и скрип дорогой кожи седла. Вороны, хлопая крыльями, улетают прочь. Малиновка замолкает. Конь останавливается. Всадник спешивается.

Так и не повернувшись, я приветствую его:

– Твой конь движется слишком медленно, мой принц, так ты ничего не поймаешь.

По его голосу я слышу, что он улыбается.

– Я нынче не охочусь, моя пророчица.

Прошагав через подлесок, принц останавливается рядом со мной.

Только теперь я поворачиваюсь. Он одет в повседневное платье, волосы падают на лоб и частично закрывают темные глаза. Он не облачен в кольчугу, у него нет щита, но на поясе висит меч. Его улыбка становится шире.

– Стало быть, ты явился сюда проверить, не вторглось ли в твои земли иноземное войско? Боюсь, ты будешь разочарован, ибо за все утро я так и не увидела здесь ни одного викинга.