Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А сейчас почему не можешь? Какая, блядь, разница, с чего всё началось? — рычит, едва не срывается на крик.
Но чувствую ещё немного и его сорвёт, а я остановиться не могу. С одной стороны внутри всё сопротивляется. Внутренний голос приказывает молчать. Ничего не рассказывать ему, ведь если признаться, то назад дороги не будет. Он зацепиться и не отпустит.
— Потому что, так мне сложней разобрать, любовь это или у меня просто начал развиваться Стокгольмский синдром, — всё равно говорю ему.
Для чего? Зачем? Не знаю. Просто хочется поделиться с ним мыслями и наверно решить всё вместе. Он ведь взрослый, должен понять.
— А эта что за хрень? — сдвинув густые брови, хмуро спрашивает меня.
— Когда между похитителем и заложником возникают чувства. Иногда это психическое заболевание. Или людям просто кажется, что они влюблены друг в друга, из-за того, что постоянно находятся вместе, — подняв голову, спокойно объясняю ему и уже не считаю свою идею, такой уж удачной.
Совсем забыла, что Рагнар не простой взрослый, который способен спокойно выслушать то, что ему не по душе. А его дальнейшая реакция только подтверждает.
— Бляяяя… что в твоей голове за срач творится?
— Самой бы знать, — выдыхаю тихо, ровно, скорее самой себе, но он всё равно слышит.
Ругается и схватив за шею, зло впивается в губы. Терзает, мучает, вгрызается до сладкой боли. Забирает весь воздух. Не хочет делиться. Запрокинув голову, я чуть ли не сваливаюсь на спину под его напором, но успеваю вовремя опереться на руку.
— Раг… Рагнар, — едва удаётся отстранить от себя. — Мы в общественном месте. На нас люди смотрят.
Немного лукавлю. На самом деле никому почти на нас нет дело, разве что некоторые прохожие оглядываются из чистого любопытства, и семейные пары детям глаза закрывают, когда те что-то весело кричат, тыкая пальцами.
— Похрен, — яростно цедит сквозь зубы.
Снова хватает меня в свои объятия. Одной рукой поднимает, сажает на свои колени и целует. Жадно. Порочно. Грязно. Так не ведут себя в подобных местах, где полным полно детей и только это не даёт мне полностью раствориться в том желание, который он будит во мне одним поцелуем.
А так хочется забыться в нём. Не думать ни о чём и просто жить чувствами. Даже, если они ложны. Но как долго они продержатся? Будут ли они крепкими? Будут ли длиться всю жизнь? Ведь на другое я не согласна. Наверно, я слишком эгоистична, но не хочу довольствоваться отношениями короткое время, а после страдать от боли после расставания. Хочу раз и на всю жизнь, но надо ли это Рагнару?
— Хватит… — вырываюсь, но его объятия, словно зыбучие пески, чем больше сопротивляюсь, тем плотней они меня к себе затягивают. — Не при всех, — больно кусаю его за нижнюю губу.
Оперевшись лбом о моё плечо и сжав мои бёдра, Рагнар долго и глубоко вдыхал воздух, кажется, возвращая себе трезвость ума. Злость, ярость отчётливо исходили от него на каком-то физическом уровне, пугая окружающих и не давая тем приблизиться к нам. Напротив, все сторонились и избегали нас.
— Рагнар… — прошептала я, сжав пальцами мужскую рубашку на плечах.
Но фразу свою не закончила. Мне нечего было ему сказать. В голове творилась полная неразбериха. Она говорила сделать одно, сердце твердило о другом. И как во всём этом понять то, что мне действительно нужно?
Рагнару же в этом вопросе, было повезло больше. Он, кажется, чётко понимал чего хочет, поэтому выровняв дыхание, вдруг перебросил меня на своё плечо и понёс непонятно куда.
Признаться, я сперва даже удивилась такому раскладу и неподвижно лежала так недолго, пока полностью не пришла в себя и, не начала дёргаться.
— Ты, что делаешь? Отпусти на землю, сейчас же, — тихо прикрикнула на него, но тот словно не слышал.
Продолжал нести, ничего не видя перед собой. Ни настороженных взглядов остальных посетителей парка, ни охраны парка, которая пыталась до нас добраться, но была остановлена появившимися из ниоткуда Стейном и другими телохранителями моего хозяина.
Поняв, что рыпаться бесполезно, Рагнар не отпустит меня, пока мы не доберемся до нужного места, я перестала рыпаться.
— Куда ты меня тащишь? — пробурчала в его спину, пряча лицо.
Стыдно было неимоверно, но разве этому медведю что-то объяснишь? Проде поддаться сейчас, чтобы позже было проще договориться.
— Разбираться с хуйнёй в твоей голове, — вполне доходчиво ответил.
— И как ты собрался разбираться, если я сама не понимаю, что со мной?
Словом Рагнар мне не ответил, зато, когда привёл в туалетную комнату, запер дверь на ключ и посадил на умывальник, я догадалась как… Думала что догадалась.
— Здесь…
15
— Рассказывай!
— Рагнар…
— Говори! — цедя сквозь зубы, приказал он, не дав договорить, что здесь не самое подходящее место помимо для разговоров. Что помимо нас, кто-то ещё может находиться здесь.
Хотя, если бы кто-то и был, то скорее всего уже вышли бы и начали бы ругать за непотребство. Или им просто стало неловко, как мне, и решили не выходить, пока всё не завершится.
— Что рассказывать?
— Что в башке своей надумала. Я уже заебался играть в угадайку с тобой.
— Я тебе ужё всё сказала о Стокголь…
— Ещё раз зарекнёшься о подобном… нагну раком и трахну, — схватил за шею, словно собрался придушить, но держал не слишком крепко. Контролируя силу, из-за чего его действия, в соотношение со словами, подействовали на меня в обратном эффекте. — Буду долбить в щель, пока вся эта хрень из тебя не выйдет.
Обещал злостно, а я вместо того чтобы испугаться, тяжело задышала и завозилась на месте. Резко захотелось, чтобы он привёл свои угрозы в исполнение. И меня даже не смутило то, что мы находимся не дома. Наоборот… кровь всколыхнулась с новой силой и желание возросло в несколько раз.
Что он со мной сделал? Насколько же испорченной я стала рядом с ним.
— Дженевьева, — рычит он зло, а я неотрывно слежу за его губами.
Хватает за шею, а я машинально откидываю голову назад. Горячая лава ударяет в место его захвата и растекается
