взгляда на нее Азизулла вдвое увеличит наш долг. Если мы предложим ему ее, он сочтет это оскорблением.

Шекиба закрыла глаза и прижалась затылком к стене.

«Дочка, твое имя означает „дар“. Ты — дар Аллаха».

— Залим, я хочу, чтобы ты поговорил с Азизуллой. Скажи, что его сын еще молод, впереди у него долгие годы. Без сомнения, Аллах желает даровать мальчику время на то, чтобы найти достойную жену. И скажи, что гораздо разумнее взять в дом того, кто сможет приносить пользу уже сейчас, — хорошую работницу. Скажи, его жена будет довольна таким подарком, а счастливая жена рожает больше сыновей. А потом предложи Шекибу.

— А если он откажется?

— Он не откажется. Только не забудь сказать, что Шекиба сильная и выносливая, как мул. Она умеет выполнять любую домашнюю работу и отлично готовит. А после того как мы выбили из нее дурь, она научилась помалкивать и вообще знает свое место. Еще скажи, что это благородное дело — взять в дом сироту: Аллах благословит его за доброту и щедрость. Она будет для него как вторая жена, только достанется ему совершенно бесплатно.

— Хорошо. Но если мы отдадим Шекибу, кто же будет выполнять работу, которую она делает у нас в доме?

— Да те же ленивые женщины, которые делали ее прежде, до появления Шекибы! — рявкнула Шагул-биби. — Ваши жены совсем от рук отбились. Только и делают целыми днями, что валяются на подушках, пьют чай да сплетничают. У меня от их трескотни голова разламывается. Так что им тоже будет полезно вспомнить о своих обязанностях, им тут не королевский дворец. Пусть работают!

Братья с сомнением покачивали головой и пожимали плечами: неизвестно, примет ли Азизулла их предложение, но попытаться стоит. В любом случае это лучше, чем препираться, кто из них должен отдать кредитору свою дочку.

— Пока не рассказывайте ничего женам, — предупредила напоследок Шагул-биби. — Незачем раньше времени ворошить курятник. Сначала поговорите с Азизуллой.

Шекиба проворно вскочила на ноги, собрала в охапку белье и улизнула в кухню прежде, чем дяди вышли из гостиной. Сейчас она была искренне рада, что родители умерли и не слышат этого ужасного разговора. Шекиба почувствовала, как ее правый глаз наполняется слезами.

«В том-то и проблема с подарками, мама-джан: их всегда отдают в чужие руки».

Глава 9

ШЕКИБА

Азизулла принял предложение Бардари.

Шекиба-шола собрала свои вещи: два платья.

Напутствие от бабушки было простым и предельно откровенным:

— Смотри, веди себя так, чтобы не навлечь позор на нашу семью.

В ответ Шекиба сделала то, что удивило даже ее саму. Она никогда не думала, что осмелится на такое. Шекиба подняла паранджу и плюнула под ноги старухе. Плевок попал на клюку Шагул-биби.

— Мой отец был прав, что сбежал от вас.

Шагул-биби лишилась дара речи. Вытаращив глаза, она смотрела, как Шекиба развернулась и зашагала к поджидавшему ее возле ворот дяде, который должен был отвести племянницу в дом Азизуллы.

Шекиба знала, что последует за ее поступком, но ей было все равно.

Также она знала, что тетя Зармина, вышедшая во двор вместе со свекровью, наблюдает за происходящим. И улыбается.

Бабушка нагнала внучку. Клюка Шагул-биби трижды опустилась на спину Шекибы, прежде чем дядя Залим вскинул руку, чтобы остановить взбешенную мать.

— Достаточно, мама-джан. Ты ее покалечишь. Разве мало того, что у нее лицо страшное, как у демона? Если Азизулла заметит, что девчонка еще и хромает, точно откажется забрать у нас это чудовище. Оставь, пусть Аллах покарает ее за дерзость.

Шекиба молча стояла рядом с дядей. Она не согнулась и ни разу не вскрикнула под ударами. Шекиба не представляла, что ждет ее в новом доме, но точно знала, что в этот дом больше не вернется. Только что она сама навсегда закрыла за собой дверь.

— Ты, злобная тварь! Мудрый Аллах нарочно пометил твое лицо, как предупреждение всем, кто попадется на твоем пути: берегитесь, внутри сидит ядовитый скорпион! Такая же неблагодарная и мерзкая, как твоя мать! Тебе не приходило в голову, почему вся твоя семья лежит в земле? Все из-за тебя! Ты — проклятие для всех твоих родных!

Шекиба почувствовала, как жгучая волна ярости закипает у нее внутри. Она медленно повернулась к бабушке и подняла паранджу. Еще раз.

— Да, я — проклятие! — выдохнула Шекиба, нацелив указательный палец на старуху. — И да будет Аллах мне свидетелем, я проклинаю тебя, бабушка! И пусть черные демоны наводнят твои сны, пусть твоя спина согнется горбом, а ноги сломаются, как твоя клюка, и пусть твой последний вздох будет полон боли и страха.

Шагул-биби сдавленно ахнула и разинула рот. Шекиба видела страх в ее глазах. Затем лицо старухи перекосилось от злобы. Шекиба сделала шаг назад.

Дядя Залим размахнулся и со всей силы отвесил ей пощечину.

«По левой щеке. Разумно, — подумала Шекиба, пытаясь устоять на ногах. — Здесь не останется синяка».

Дядя крепко ухватил ее за запястье и поволок прочь со двора.

— Мы уходим, мама-джан. Вернусь, как только отделаюсь от этого демона. Самина, помоги матери, уведи ее в дом.

Шекиба не без труда поспевала за дядей, размашисто шагавшим по пыльной деревенской улице. Она следовала в паре метров позади него, вновь и вновь прокручивая в голове только что разыгравшуюся сцену.

«Неужели я действительно сделала это? Неужели я сказала старухе все эти страшные слова?»

Никто не видел, как на скрытом под паранджой изуродованном лице девушки расплылась кривая ухмылка.

До дома Азизуллы нужно было пройти примерно с километр. Дядя и племянница шли молча, если не считать сдавленного ворчания, с которым Залим время от времени оборачивался назад и настороженно поглядывал на Шекибу. Но что он там бормотал, она разобрать не могла. Они шли по деревне, которую Шекиба не видела с раннего детства. Ничего не изменилось с тех пор: те же серовато-желтые стены домов, те же вывески над лавками, женщины, закутанные в голубую паранджу, идут вслед за мужчинами.

Чем дальше уходила Шекиба от дома, где прошло ее детство, и от земли, на которой она работала вместе с отцом, тем сильнее одолевали ее сомнения. Верно ли она поступила? А что, если она снова окажется одна в целом мире? Что тогда? И все же Шекиба знала: повторись все сначала, она сделала бы то же самое — высказала бы то, что не один месяц намеревалась высказать главе клана Бардари, Шагул-биби.

«Придет время, и я найду способ вернуться на нашу землю, чтобы лечь в могилу