Кирилл несколько раз задумчиво моргнул, потом покрутил пальцем у виска:

– Рехнулась ты, Олечка, совсем! Этот твой альпинист – он что, первый, кого доктор Васнецова приговорила, как изволишь выражаться? А нам что делать тогда? Реанимация – это отнюдь не гарантия спасения! У нас тут толпы призраков должны в дверях и под окнами толочься, друг друга отталкивая, рожи корча и завывая на разные голоса, так, что ли? Почему тебе не приходит в голову, что твоя докторша Лида…

– Люся, – шепнула Ольга.

– Она не обидится! – зло оскалился Кирилл. – Люся, Муся, Лида – главное, что она докторша и что ей вдруг да удалось спасти Скалолазкину никчемную жизнь? И он, оклемавшись, приперся сюда по какой-то совершенно случайной надобности, не имеющей отношения к твоей персоне. И вообще, откуда он мог знать, что именно ты этой Люсе порекомендовала сделать?!

– Ну так вроде же призракам все известно… – заикнулась Ольга – и вжалась в подушку, как будто ее пригвоздил ледяной взгляд Кирилла:

– Во все мягкие места влепим уколов и еще ремнями свяжем, если не перестанешь дурить, поняла?! Телефон этой Люси помнишь?

Ольга слабо кивнула.

– Звони! – Кирилл снова сунул ей в руку свой мобильный, и Ольга быстро набрала номер.

Спустя минут пять после разговора с Люсей, которой прежде всего хотелось вызнать все подробности об Ольгином здоровье (можно было представить, как красочно живописали Гриша и Егорыч историю «болезни» доктора Васнецовой!), все же удалось узнать, что Скалолазка совершенно непонятным образом очухался, когда его уже везли на труповозке, обложил санитаров невероятным количеством мата и сбежал, не доехав ни до морга, ни до реанимации.

Выслушав это, Ольга быстренько прервала Люсю, отговорившись тем, что телефон чужой, взят украдкой, сейчас придет хозяин и поднимет скандал.

– Так ты ради Скалолазки звонила?! – Это безмерно изумленное восклицание Люси осталось последним, что слышала Ольга, прежде чем нажала на сброс.

– Врешь ты, как всегда, не краснея, – покачал головой Кирилл, забирая телефон. – Этаким зверюгой меня выставила перед докторшей Мусей!

– Люсей! – вздохнула Ольга.

– Я уже говорил, что она не обидится, – ухмыльнулся Кирилл.

Ольга отвела глаза. После известия о том, что Скалолазка все же остался жив, настроение вдруг испортилось – против всякой логики.

Теоретически радоваться надо, что «приговоренный» ею человек выжил, но отчего так тяжело стало на сердце?..

Ну вот чего его сюда принесло? Может быть, конечно, какой-нибудь его сосед по бомжатнику сюда угодил, вот Скалолазка и решил наведаться? В самом деле, он ведь некоторым образом человек, а значит, ничто человеческое ему не чуждо!

Да и правда что, подумала Ольга, хорошо, что ей не призрак явился, то есть она еще не совсем сдвинулась, хотя основания предполагать такое есть… взять хотя бы эти видения липкого сумрака, Игоря, кудрявой девочки… и странные слова о том, что он отдает Ольгу кому-то… кому?! Какому-то спасителю?

Кириллу? Неужели Кириллу?!

В эту минуту его телефон зазвонил. Пришла эсэмэска.

Кирилл взглянул на дисплей:

– Оля, извини, больше не могу здесь оставаться, надо подняться к «подводникам», там какие-то проблемы, но потом еще загляну.

– «Подняться к подводникам» – это звучит нелепо, – буркнула Ольга, хотя прекрасно знала, что «подводниками» называли сотрудников отделения гипербарической оксигенации, где установлены барокамеры. С виду эти капсулы напоминают батискафы с иллюминаторами-окошечками, правда, находятся не в морской пучине, а в светлой и стерильной, весьма прозаической комнате. Условия, создаваемые в барокамере, приравнивают к погружению на пять-десять метров под воду. При этом восстанавливается кровоток и, как следствие, устраняется кислородное голодание в поврежденных органах и тканях. Отделение гипербарической оксигенации находилось на четвертом этаже. Так что к «подводникам» из реанимации, с первого этажа, и в самом деле приходилось подниматься.

Кирилл помахал на прощанье и пошел к дверям реанимационного зала. На пороге нагнулся, поднял что-то с пола и изумленно обернулся к коллегам:

– Ничего себе! Кто это у нас «паркерами» разбрасывается?! Ребята и девочка, чье это?

На него посмотрели как на идиота, недоуменно пожали плечами. Кирилл вышел, неотрывно глядя на черную матовую изящную ручку с золотым колпачком, а Ольга, опасливо покосившись на недвижного «полковника» Витю с кислородной маской на лице, откинулась на подушку и принялась думать о том, как бы уломать Кирилла все же отпустить ее ночью к Игорю.

В давние времена

Случилось это, когда Лукерья Митяхина была совсем молоденькая – едва ли исполнилось ей семнадцать. Замужем она в ту пору еще не была, даже жениха у нее еще не было, да и подружек тоже не завела. У всех у них были ухажеры, а Луше никак не везло. Стоит ей взгляд положить на какого-то парня, как тот, словно нарочно, начинает за другой ухлестывать! Ох, как им Луша завидовала, а пуще всего завидовала она своей двоюродной сестрице, Груне. Нравился, ну просто до смерти Луше нравился Василий Васнецов из Курдушей, очень по сердцу ей пришелся! Да только он не к Луше, а к сироте да бесприданнице Груне, Лушиной сестренице, присватался.

Была Грунька пятью годами старше Луши и хитра, ох как хитра! С виду скромна, тиха – воды не замутит, но про таких как раз и говорят, мол, в тихом омуте черти водятся. Как матушка ее травознайствовала, пока не померла, так и Груня к этому делу способна стала и вскоре знахаркой прослыла. А травяные зелья не только исцелить человека могут, но и пагубу навести, а что до варения приворотных зелий, так это само собой разумеется, без них не обойтись. Луша не сомневалась, что сестрица ее двоюродная Василия именно зельями опоила – так и приворожила. Да разве можно Груню без приворота полюбить, если рядом Луша? Ну никак! Никак! Однако же полюбил Груню Василий, и свадьбу сыграли, и стали жить в доме, который в наследство Василию остался от отца. Его несколько лет назад шатун заломал, а мать померла, еще когда Васеньку рожала.

Наверняка Груня мужа чуть ли не ежедневно присушками потчевала, потому что жили молодые так ладно да складно, что любо посмотреть. Ну, кому любо, а кому завидно! Завидовали им те бабы, кого мужья поколачивали, или у кого запивали горькую, или на сторону косились… в том числе и на Груню косились мужики завистливо, потому что была она и собой красавица, и хозяйка, каких поискать. Все у нее в руках горело, любая работа спорилась на диво, да и у Василия тоже. И дочка родилась у них – красавица, певунья, веселая да ласковая Ольгушка. Все чаще в Лушиных завистливых шепотках проскальзывало, что не может такая спорина[7] одной семье валиться, неспроста это, а потому, что Груня никакая не знахарка, а ведьма чистой воды, с чертом дружбу водит, вот он ей и помогает. Однако злая слава к Груне не приставала, ибо она врачевала отменно и детей, и взрослых, и животину всякую, днем и ночью готова была на помощь прийти!