Она пересекла двор и, обогнув изгородь, вошла в сад. Звёзды поблёскивали за облаками, выглядывали одна за другой, заливая всё своим светом.

– Действительно изумительное место, – сказала Розабель, поднимая глаза вверх. – Никакого светового загрязнения. В большинстве мест присутствует посторонний свет, но Старкросс и сегодня такой же, каким был сотни лет назад.

– Это точно, – согласилась Винни. – Тут почти ничего не меняется.

– Ты хотела показать мне какую-то особенную звезду? – спросила старая дама, топая по колдобинам, – от её теплого дыхания в воздухе повисали белые облачка.

– Можно и так сказать. У нас тут оказалась одна ваша вещь, – улыбнулась Винни. – Доктор Звездай, – сказала она, указывая в сторону яблонь, – что вы там видите?

Розабель вгляделась во мглу – глаза постепенно привыкали к темноте.

– Так. Посмотрим. Вроде как большой ящик, но внутри горит свет. Может, сарай. . Нет, кажется. . АХ! – Рот её раскрылся, она зажала его ладонью и заторопилась к кибитке, оставляя цепочку следов на заиндевелой траве.

Розабель опустила ладони на свежевыкрашенные деревянные панели, обводя пальцами контуры серебристых созвездий. Подняла глаза на вывеску: «Луна со Звездай».

Потом она повернулась к Винни – глаза её стали круглыми, как планеты, лицо выглядело ошарашенным.

– Моя дивная кибитка! Где ты её отыскала? – прошептала она. – А я думала, что потеряла её навеки.

– Она сама сюда приехала, – честно ответила Винни. – Не было и – раз! – вдруг появилась.

Розабель стояла точно в тумане.

– Я искала её и искала, долгие годы, по всему миру. . – Она прижалась щекой к крашеной панели. – Милый мой старый дом! Чудная, чудная моя кибитка!

Старушка поднялась по ступеням, вошла внутрь.

– Вот кровать, на которой я родилась, – произнесла она, в изумлении покачивая головой, а потом села на стул. – В это окно я увидела свои первые звёзды.

Она кивнула на окошко – по углам его серебрилась изморозь. Розабель передёрнулась и придвинулась к чёрной печурке, согревая руки в оранжевом пламени трещавших внутри поленьев.

– Она именно такая, как я помню, совершенно особенная, – проговорила она мечтательно. – В ней столько воспоминаний: мамуля, папуля, старшие братья и сёстры. – Розабель улыбнулась себе под нос. – Ночи здесь были такие прекрасные: мы танцевали польку при луне, заливая тьму яркой, дивной музыкой. Голос скрипки Марко летал ласточкой, а Бешли и Киззи смеялись и танцевали, и яркие подолы их юбок крутились колесом. – Розабель смотрела куда-то вдаль. – Но их больше нет. Время не щадит никого.

Она тяжело вздохнула, вытащила из кармана фотографию. Чёрно-белый снимок, потёртый и слегка помятый. Она передала его Винни. На снимке красивая молодая женщина обнимала за шею прекрасную белую лошадь. Было видно, что они очень счастливы.

– Потерять кибитку было тяжело, – сказала Розабель. – Но в тысячу раз тяжелее было потерять мою лошадку. Я показывала этот снимок всем встречным – в надежде, что хоть кто-то её видел. Вот уже семьдесят лет я каждый день по ней тоскую.

Она подняла глаза на Винни.

– Прости, ты, видимо, не поняла, о ком это я. Лошадь была моей лучшей подругой и самой замечательной лошадью на свете. – Розабель посмотрела на фотографию. – Она много лет честно возила нашу кибитку. Но потом, в один прекрасный день, я сделала страшную глупость и навсегда лишилась любимой подруги. До сих пор не могу себе этого простить. Нельзя было оставлять её ни на минуту. Будь у меня возможность повторить всё снова, я бы и не оставила. – Пальцы Розабель потянулись к колокольчику на шее. – Но она уже об этом никогда не узнает. Бедная моя дивная Луна.

Розабель погладила Винни по руке, отёрла слезу.

– Кибитка у нас очень красивая, Винни, и я очень рада, что она находится в Старкроссе. Пусть у тебя и остаётся. Без Луны она мне не нужна.

– Мне некоторое время тоже было очень плохо в Старкроссе без моего лучшего друга, – сказала Винни. – Но теперь всё иначе.

– А кто был твоим лучшим другом, Винни? – ласково спросила Розабель.

– Мой пёсик Живокост Пеппер.

– Живокост, – повторила Розабель, и в мозгу у неё закрутились какие-то шестерёнки. – Очень необычное имя. Это ведь старинное название окопника, да? А по-латыни он называется словом, которое значит «объединять». – Она подняла глаза, вскинув одну бровь, будто пытаясь что-то сообразить. – Ты говоришь, этот Живокост был твоим пёсиком?

Винни улыбнулась.

– Он и сейчас мой пёсик. Мы нашли его щенком на старом огороде, так что он старкросской выделки – как и я! Живчик навсегда стал частью Старкросса.

– Представляю, как тяжело тебе было его потерять, – с сочувствием произнесла Роза-бель. – Наши питомцы так сильно меняют нашу жизнь – и так быстро уходят.

– Ну, в этом я не совсем уверена, – проговорила Винни.

Розабель бросила на неё испытующий взгляд и, в свете масляных фонарей, принялась спускаться по ступеням.

– В смысле ты по нему больше не тоскуешь?

Винни пожала плечами:

– На самом деле – нет. Совсем не тоскую.

Розабель, озадаченная чёрствостью девочки, не сразу нашлась что сказать и просто пробормотала:

– А. Ну да. Ясно. Всё понятно.

– Нет, боюсь, пока вам не всё понятно, – возразила Винни улыбаясь. – Я по нему не тоскую, потому что он тут, со мной.

Розабель бросила на Винни недовольный взгляд. Она явно пришла к выводу, что девочка не в своём уме.

– Ну ладно, мне пора. Спасибо, что показала мне милую мою старую кибитку. Я очень рада, что она нашла себе такой интересный дом. Но, как я уже сказала, у меня очень жёсткое расписание. – Она обвела сад взглядом. – Так, где там моя сумка?

– Розабель, вы меня не услышали, – нетерпеливо оборвала её Винни. – Вам ни к чему печалиться о Луне.

– Я прошу прощения, барышня, – произнесла Розабель, не скрывая раздражения. – Если вы не тоскуете по своему другу, это ещё не значит, что я не тоскую по своему! – Она поднялась, перекинула ремень сумки через плечо и заговорила громче, явно гневаясь: – Чтобы вы знали, я и на Северный полюс перебралась потому, что хотела уехать подальше от воспоминаний. Я никогда не прощу себе пропажи своей лошадки. Жизнь без неё – как нож в сердце. Все кометы и планеты, все падучие звёзды во Вселенной нисколечко не возмещают мне утрату моей дорогой Луны. – Она повернулась и зашагала по траве, поправляя на голове лётный шлем. А потом резко бросила через плечо: – Судя по всему, леди Виннифред Пеппер, в этом смысле вы полная невежда!