— Значит твоя сила вновь с тобой? — Мхора разливал в глиняные плошки ароматный травяной чай.

Шаман протянул напиток Лиаму и Хаасу, сидевшим у костра. Подрагивавший наг ухватился за плошку и принялся пить обжигающий напиток. Он кутался в циновку и пытался согреться. Хаас тяжко переносил холодные зимы и бураны, так что после любой такой вылазки дрожал и еще долго пытался вернуть прежний цвет своей посиневшей коже.

До поселения сасквочей шериф и его помощник добрались к вечеру. Погода портилась на глазах, начал дуть пронзительный ветер, сыпавший после обеда снег, усилился, и грозил к ночи стать настоящим бураном.

— Внезапно и такой силы, что меня вырубило на пару минут, — Лиам отставил плошку на пол и пристально глянул на Мхору, — нам нужно поговорить, Мхо. И я надеюсь на откровенность с твоей стороны.

Сасквоч пил чай и смотрел на огонь. В его голубых глазах плясали отсветы пламени, лицо было спокойно и только тонкие губы шамана кривились.

— Что вы прячете в пещерах? — с нажимом произнес шериф, — уже есть пострадавшие. Я не хочу горя для Лингро.

Мхора перевел взгляд на Нордвуда и тоже отставил чашу на пол.

— И я не хочу беды для Лингро, — вздохнул Мхора, — но гномы получили то, что заслужили. Их погубила жадность.

— Мхо…

Лиам выжидательно смотрел на сасквоча. Мхора вытянул из костра не догоревшую веточку. Он задумчиво чертил ею знаки на земляном полу хижины. На глазах шерифа и нага странные письмена начали перемещаться сами по себе, вспыхивая ожившими картинками.

— Когда- то этот мир был иным. Каждый народ жил в своем уголке, нас всех было слишком мало, а мир был огромен, всем хватало. Его берегли избранные, те, кто защищал его от существ, живущих в темных уголках иного мира. Существ злых и жестоких. Существ, для которых боль и страдания других — пища.

На песке продолжали движения тени. Они обретали очертания людей в мантиях, протягивавших руки к небу.

— Это он сейчас о Лиге Великих? — удивился наг.

Хаас тут же получил подзатыльник от шерифа. Лиам смотрел на песчаные рисунки, где одна картинка сменялась другой. Черные смерчи разбивались на стену, выстроенную магом. Жуткие существа, просовывали когтистые лапы в трещины мироздания.

— Их было немного. Избранных. Тогда магов было слишком мало и они были единственной защитой этого мира. Но, среди них был тот, кто не желал защищать людей. Тот, кто хотел править ими. Превратить в рабов.

— Мхора, зачем ты рассказываешь нам историю борьбы за наш мир? — удивился шериф, — Мы все знаем историю Великих, которые сумели сохранить наш мир и уничтожить трещины в ткани вселенной. Это натворил Кристоф Лироссо. Но он мертв и все уже давно в прошлом.

— Все не так просто, лорд ветра, — покачал головой шаман, — ведь его тело так и не нашли. Ты знаешь не всю историю. Этот мир спасла одна женщина. А тот, кого считали злом — был всего лишь слабым и глупым. Она одна не потеряла веру в него и пыталась спасти. Он поддался зову темных сил, посулившим ему целый мир. Предал любовь и был за это проклят. А тот алтарь…

После этих слов и шериф и наг уставились на сасквоча. Про древний алтарь, при помощи которого безумный маг пытался разрушить мир, знали даже совершенно несмышленые дети. Говорили, что возлюбленная Кристофа Инирги обманом заманила того в ловушку и пыталась остановить. Они дрались и Кристоф убил возлюбленную. Но где это место никто не знал. Вскоре и сам алтарь и история Кристофа и Инирги стали просто сказкой, в которую мало кто верил.

На песке ожили фигуры двух влюбленных. Мужчина шагал к горам, полный решимости и злобы. А за ним бежала рыдающая женщина, она хватала его за руки, указывала пальцем на солнце. Но тот был глух к ее мольбам, он шел туда, в пещеру, где его ждала клубящаяся тьма.

— В той пещере алтарь Кристофа? — не поверил словам шамана Лиам, — он же уничтожен. А Кристоф казнен. Что ты такое говоришь?

— Алтарь похоронен. Его мог разрушить только тот, кто его создал, — произнес Мхора, — он просто спал. И маги решили, что лучше ему остаться забытым здесь. Сасквочи предложили свою помощь и остались в этих землях вечными хранителями тайны.

Последние слова шаман произнес с тихим рычанием, после которого в хижине воцарилась тревожная тишина.

Только тени на песке переменились, и вместо двух мертвых тел в пещере, теперь стояли высокие фигуры горных людей. Один из них в одеянии шамана, пожимал руку магу.

— Почему сасквочи? — пискнул наг из своего «кокона» из циновки, — Неужели нельзя было его перенести и…

— Он убивает любого, кто коснется его, — перебил нага Мхора, — а тех кто приближается — сводит с ума. Но, пока рядом не появится его владыка, алтарь спит. И будет спать. А люди… Вам вечно мало. Что магам, что смертным. Ваши души вечно хотят того, чего у них нет. Мой народ скромен. Мы живем тем, что дает нам природа и не просим большего. Нам нет дела до того камня, мы просто чтим клятву, данную когда-то магам.

— Так вот откуда в горах лаурит, — криво усмехнулся Лиам.

— Маги замуровали вход в пещеру, — пояснил шаман, — вставив туда лауритовые прутья. И пока здесь не стали искать серебро, все было хорошо.

— Потому геологи туда не полезли? — усмехнулся Лиам.

Мхора кивнул.

— Я уже сказал, что гномов сгубила их жадность и глупость. Против нее не работают ни договора, ни запреты.

— И алтарь пробудил обвал?

Мхора продолжал чертить на песке своей «волшебной» палочкой, от чего живые картинки разлетались пылью и исчезали.

— Алтарь может пробудить только его создатель. Во плоти. Но, той пещере не только остановили обряд, — произнес сасквоч, — там еще было совершено убийство. Но, тот маг, Кристоф, сам проклял себя за то, что не смог противиться тьме и лишил жизни возлюбленную. Его дух не получил покоя.

— Он хочет завершить обряд? — прошептал Хаас.

— И зачем ему доктор? — зло рыкнул Лиам.

— Это знает только дух, — произнес Мхора и смел ладонью письмена на песке, — а я сказал все, что мне известно.

В щель между циновками, служившими дверью в хижине, задувал ветер и влетали снежные хлопья. Огонь дрожал и трещал дровами, словно недовольно ворчал на, бушевавшую за стенами хижины, вьюгу. Лиам пришел к Мхоре за ответами, а получил еще больше вопросов. И они только множились, пока шериф и наг, шагали к лошадям сквозь завесу снега.

* * *

Утром мир изменился до неузнаваемости. Еще вчера серый и хмурый, он сверкал и переливался всеми оттенками белого. Снег засыпал дорожки и лужайки, тротуары и крыши. Только узкие дорожки, протоптанные пешеходами, та выезженные телегами дороги, выдавали в этом огромном сугробе город.

— Миссис, тут нужно что-то основательнее, — покачала головой миссис Брок, изучив мой наряд.

К моему стыду я и сама понимала, что на фоне местных жителей выгляжу почти голой в своих твидовых пальто и шляпках. Только, подаренный шерифом шарф еще пытался уберечь меня от пневмонии, но даже его, было слишком мало для всей меня.