Потом мы втроем отметили Новый год и понаблюдали за шествием волхвов в ночь с 5 на 6 января. По преданию, в этот день короли, как их тут называют, пришли, чтобы принести дары Иисусу Христу. Я вечно путаю этот праздник с православным Рождеством, которое приходится на 7 января, из-за чего пропускаю парад – впечатляющее шоу с оркестрами, персонажами из сказок и мультфильмов, акробатами и прочими ряжеными, которые разбрасывают конфеты в огромных количествах. Однажды мы специально выбрались в центр Мадрида: хотелось полюбоваться шествием вживую. Народу было – не протолкнуться. Оказывается, многие приходят чуть ли не за четыре часа до начала, чтобы отхватить побольше сладостей. С тех пор мы смотрим парад по телевизору.

Как и все хорошее, рождественские каникулы закончились слишком быстро. Наступили будни. Прокол кишечника не зарастал. Дату второй операции никто не сообщал. Антидепрессанты помогали, но не так чтобы очень. Хуанки все чаще грозился покончить жизнь самоубийством, а я все больше падала духом.

К Хуанки направили психолога. Я отнеслась к этому скептически. На мой взгляд, все, чего можно было добиться таким образом, – решить проблему трудоустройства в Испании. После первого же сеанса мозгоправу самому придется обратиться к психологу, а тому, в свою очередь, – к другому. Единственным человеком, к которому муж хоть иногда прислушивался, была я. Но и я, как правило, терпела поражение.

Впрочем, скоро нам стало не до сеансов. Через вену, по которой подавалось питание, мужу занесли инфекцию – температура подскочила до 40 градусов. Об операции в таком состоянии не могло быть и речи – ее отложили на неопределенный срок. Обычные антибиотики не помогали, пришлось покупать ужасно дорогие лекарства – по 400 евро за дозу. На них Хуанки провел две недели. Я ощущала, что от усталости превращаюсь в зомби.

Дорогущие антибиотики все же сработали, и мы радостно замерли в ожидании второй операции, которую, по заверению медиков, вот-вот должны были сделать. Но обнаружилось новое препятствие. Хуанки простыл. Ничего серьезного: кашель, красное горло и слегка повышенная температура. Тем не менее инфекция есть инфекция.

– У нас нет инфекционного отделения, а у вашего мужа, вероятно, вирус в сердце, – заявила лечащий врач. – Мы вынуждены будем перевести его в другую больницу.

Это означало еще месяц для сбора всех анализов и проведения необходимых исследований.

– Если температура спадет и не поднимется, вы сделаете ему операцию здесь? – спросила я.

– Да. – Врача тоже утомил не очень вменяемый (скажем откровенно) пациент, которого не удавалось выписать месяцами. Операция – отличный способ избавиться от него.

И я приступила к осуществлению плана. Каждое утро и каждый вечер в шесть часов я целенаправленно сбивала температуру перед обходом медсестер. Градусник не должен был показать больше 37,5. Я обтирала мужа водкой, поила парацетамолом, а в особых случаях отправляла под холодный душ.

Когда до операции оставался один день, позвонил Хуанки (я гуляла по магазинам в районе больницы, перед тем как «заступить на пост») и сообщил, что температура поднялась до 38 градусов и медсестра это обнаружила. У меня упало сердце. Я бегом бросилась в больницу. К счастью, у меня с медсестрами сложились прекрасные отношения, и я упросила их, чтобы они не писали правду в отчете.

Утром Хуанки увезли на операцию. Приехали его дети – Карлос и Лидия. Сидя в зале ожидания, я пыталась отвлечься от всего происходящего. Но когда хирург не вышел ни через три часа, ни через пять, я всерьез занервничала. Через восемь часов врач все же подозвал меня – уставший, но довольный. Услышав радостную новость, я расцеловала его, и мы с детьми Хуанки отправились в ближайший бар, чтобы перекусить. Да и выпить мне тоже не помешало бы: эти восемь часов дались мне нелегко.

Мы сели за столик и заказали фирменное блюдо – осьминога. Я залпом выпила двойной виски и сразу же заказала вторую порцию, а потом еще одну. Лишь тогда я почувствовала, что напряжение спало.

После обеда мы вернулись в больницу, и меня пустили в реанимацию. Хуанки пока не успел отойти от наркоза. Я вышла и расплакалась. При нем я держалась, но сейчас он меня не видел, и я могла позволить себе минуту слабости. Неужели мы перевернули эту жуткую страницу нашей истории? Лидия обняла меня – наверное, в первый раз за все время.

– Ты спасла папу, спасибо.

– Не за что. Разве я могла поступить иначе?

Я вернулась домой и проспала часов двенадцать. Я была вымотана, измождена, уничтожена. Но, проснувшись, почувствовала себя лучше: во мне возродился былой оптимизм. Слава богу, все осталось позади.

Однако моим ожиданиям не суждено было оправдаться. Как выяснилось – и это, в принципе, логично – усечение кишечника дает массу негативных последствий, которые проявляются одно за другим. Начались проблемы с пищеварением, сердцем, легкими. Мужа терзали ужасные судороги, оттого что пища до конца не усваивалась. Он просыпался по ночам с криками. А врачи не могли предложить ничего нового. Я, еще с рождения Кати тяжело переносившая ночные побудки, чувствовала, что приближаюсь к опасной грани.

Нрав Хуанки тоже не улучшился. Наоборот. Если поначалу приступы «бешенства» случались с ним раз в полгода, то за последний год резко участились.

Я снова засела за книжки, чтобы найти решение, и методом проб и ошибок подобрала лечение. Сначала прекратились судороги, потом – анемия. На это у меня ушло три месяца. Затем за несколько месяцев с помощью трав я наладила мужу пищеварение. Врачи удивленно разводили руками. Русская без высшего медицинского образования оказалась опытнее, чем они. Порой я просиживала в Интернете сутками, но сдаваться не собиралась.

Я поставила перед собой три цели: вылечить мужа, получить гражданство и уйти, потому что больше не могла жить в такой обстановке. Если муж не ругался со мной, то придирался к Кате. Количество работы и дел по дому росло, а Хуанки не особо стремился помогать мне. Да, ему элементарно не хватало сил. Но от осознания этого факта мне не делалось легче.

Почему я все еще оставалась с ним? Состояние его сердца ухудшалось: пульс порой доходил до 170. Мне казалось непозволительным бросить тяжелобольного. Я терпела и искала выход. Весной Хуанки предложили работу в Сьерре – гористой местности недалеко от Мадрида. Он заявил, что нам придется перебраться в окрестности Эскориала, потому что ездить каждый день за 70 километров он не сможет. Я всячески этому противилась, но он не сдавался. В итоге через месяц бесконечных ссор мы начали присматривать дом, так как я категорически отказывалась снимать в «деревне» квартиру.