Меня на полчаса пустили в реанимацию. Это единственное отделение, куда, как правило, пускают по расписанию. У меня сжалось сердце: Хуанки выглядел очень плохо, почти не мог говорить и постоянно давил на кнопку подачи морфинов. Я поцеловала его:

– Я так за тебя переживала, любимый. Так боялась тебя потерять!

Он смотрел на меня влюбленными глазами.

– Со мной все в порядке, не волнуйся.

– Я люблю тебя.

– И я тебя.

Я стояла около него, пока медсестры меня не прогнали. Лишь выйдя из отделения, я заплакала. Казалось, вся скопившаяся за долгие месяцы усталость разом навалилась на меня.

Покинув больницу, я зашла в ближайший бар и заказала двойной виски. Осушив стакан почти залпом, я почувствовала себя немного спокойнее.

Переночевала я дома, а утром вернулась к мужу. Он выглядел гораздо лучше.

– Боже, я так за тебя переживала!

– Ну ты же знаешь, что я робокоп, – отшутился он.

– Да уж, робокоп – чуть не отправился на тот свет.

– Спасибо, милая. Если бы не ты, меня бы уже не было в живых!

– Я знаю, – ответила я и вдруг остро ощутила, что так и есть.

На следующий день его перевели в палату. Он повсюду ходил с аппаратом, соединенным с огромной угольной губкой, выполнявшей дренажную функцию. Поначалу меня просили выйти из палаты во время перевязки, но потом я убедила врачей и медсестер, что не буду падать в обморок, и они привыкли к моему присутствию, а порой и вовсе показывали мне края раны со словами: «Смотри, Катя, вот здесь срастается, а вот здесь появилась более плотная ткань».

Я, как и предполагала, практически жила в больнице. После двух мучительных ночей на раскладном кресле я принесла с собой надувную кровать и нагло, не спросив никого, разместила ее рядом с кроватью Хуанки. Спать на полу было холодно: из окна сквозило, но так я хоть немного отдыхала. Работала я тоже в палате, поскольку муж капризничал и требовал, чтобы я постоянно находилась с ним. Обедала я тоже в больнице, покупая еду в китайском ресторане неподалеку.

Моя десятилетняя дочка была предоставлена сама себе: она самостоятельно ходила в школу, готовила, гуляла с собакой. Она оказалась зрелой не по годам, и я восхищалась ею.

Время текло, наши соседи по палате то и дело сменялись, все на этаже успели меня узнать. Пользуясь своим особым положением, я стала спать в кровати Хуанки. Сначала я немного стеснялась этого: врачи, совершавшие обход по утрам, очевидно, удивлялись. Но ничего не говорили. Поэтому я окончательно обнаглела и даже перестала реагировать, когда дверь палаты открывалась.

Наконец Хуанки выписали – вместе с аппаратом, который нужно было носить почти до полного заживления раны. Я почувствовала облегчение: мне больше не придется сидеть взаперти целыми днями. И кроме того, я надеялась, что отныне уж точно все будет хорошо.

И напрасно. Однажды утром муж проснулся в том самом настроении, которого я боялась. Это читалось в его взгляде и голосе, и я замерла в ожидании бури. Началось все опять с какой-то несущественной мелочи, но он мгновенно завел старую песню о главном. Я долго не поддавалась на провокации.

– Ты монстр, ты эгоистка, ты никого не любишь, – сыпались на меня безосновательные упреки. – Ты со мной из-за гражданства. Как только ты его получишь, ты меня бросишь.

– Успокойся, пожалуйста, Хуан Карлос. – Я старалась держать себя в руках.

Скандал, затянувшийся на несколько часов, вытянул из меня все душевные силы, хотя как раз в тот день они были мне необходимы: помимо писательской деятельности, я несколько лет вела курсы похудения онлайн. Очередной семинар был запланирован на вечер. Кое-как приведя себя в порядок, я вышла в эфир. Никто из участниц не заметил мое внутреннее состояние: в конце все они поблагодарили меня за позитивность. И это при том, что я перестала плакать буквально за 15 минут до начала занятия и разразилась бурной истерикой сразу после.

Естественно, я предпочла бы остаться в кабинете – хотя бы до утра. Но такой возможности у меня не было. Зайдя в гостиную, я поняла, что муж и не собирается успокаиваться. Наоборот. Теперь его бесило абсолютно все, включая собственное отражение в зеркале.

– Зеркало-то перед тобой в чем виновато?

Ну конечно же, оно было ни при чем – дело во мне. Хуанки не упустил возможности в сотый раз упомянуть, что во всех его бедах виновата исключительно я.

– Я очень устала, Хуан Карлос, оставь меня в покое, – попыталась осадить его я.

Но мои слова подействовали на него как красная тряпка на быка. Он кричал не переставая несколько часов. К тому времени, как он чуть утихомирился (никто ведь не может кричать сутки напролет, надо же и отдыхать когда-то, верно?), у меня не осталось сил даже на слезы. Внутри было пусто. Спать – вот все, чего мне хотелось. Погасив свет, я легла в кровать.

– Ты со мной не разговариваешь и не зовешь спать с собой! – Он включил лампу в спальне.

«Ох, что-то подобное мы уже проходили», – мелькнула у меня мысль.

– Я не то что не зову тебя спать с собой, я хочу убежать от тебя на край света. Ты меня убиваешь, – ответила я холодно и снова погасила свет. – Я хочу спать, выйди из комнаты, пожалуйста.

Тут произошло то, чего я никак не могла предвидеть. Он сдернул с шеи прибор, весивший килограммов пять, и запустил им в меня. Слава богу, тот не долетел до головы.

– Да ты рехнулся! Пошел вон из моего дома!

– Никуда я не пойду. Это и мой дом тоже!

И меня понесло.

– Твой дом? Твой дом?! И у тебя язык поворачивается говорить это?! Я два года содержу всю семью! Твой дом! Да здесь нет даже дверной ручки, за которую ты заплатил. Ты ничтожество, которое все свободное время посвящает тому, чтобы доводить меня до белого каления. Ты хоть понимаешь, что, если бы попал мне в голову, то угробил бы меня? Ненавижу тебя, ненавижу! Я требую развод. Немедленно!

Потом все было как в тумане. Сегодня это кажется невероятным, но мы помирились. Как? Понятия не имею. Помню, что он лег в кровать, обнял меня и начал безудержно рыдать.

– Я так устал, жизнь моя, так устал, – повторял он.

– Знаю, милый.

Мне было его жалко, и – как бы дико это ни прозвучало – я все еще его любила. Да, после всего. Здравый смысл твердил, что надо уносить ноги, пока не поздно, но сердце… С глупым сердцем я ничего не могла поделать.

Мы уснули вместе. Утром он встал раньше меня, но через несколько минут ворвался в спальню донельзя перепуганный.

– Что случилось?