Послышалось громкое и отрывистое карканье. Множество ворон и сорок то сидели на ветвях деревьев, то взлетали и, пролетев немного, вновь садились на ветки. Мусуд тронул Александра за руку и указал пальцем на беспокойных птиц — княжич кивнул в ответ, сообщая, что понимает. Вороны и сороки собрались здесь, учуяв запах падали, которую волк таскал в свое логово.

Сделав шагов пятьсот от пруда, Тоха остановился. Пригнувшись, он оглянулся назад и зашептал:

— Там вон, под буреломом.

Вблизи волчьего логова остро пахло разлагающимся мясом, тучами вились мошкара и крупные мухи, а на ветвях рядами сидели наглые вороны и белобокие сороки. Отряд охотников разделился: Тоха Бытчович и еще три мужика, а также Александр вместе со своими ратниками, остались поодаль, остальные же охотники острожной поступью стали подкрадываться к логову, держа наготове рогатины, топоры и луки со стрелами. Мусуд знаком велел Александру следовать за ним. Они прокрались чуть в сторону и расположились за замшелым стволом столетнего кедра. Прочие мужики поступили так же, расположившись вокруг волчьего логова кругом. Александр приготовил лук и вложил стрелу; волчьи загонщики были готовы. Охотники подобрались к бурелому: это было старое дерево, поваленное во время непогоды, поверх него нападали сломанные ветки и намело за многие осени опавших листьев и всякого сора. Там-то и устроил себе лежбище волк. Два мужика, крепко ухватив рогатины, сунули их под ветки — туда, где виднелась чёрная нора, и начали вращать ими. Ничего. Логово под поваленным деревом было пусто, волка-хозяина не было.

— Нет его здесь, — прошептал Мусуд, наблюдая за ними. — Собак надо пускать по следу.

Два охотничьих пса, обнюхав землю у волчьего лежбища, без труда взяли след. Охотники, следуя за ними, вышли к заболоченной низине, протянувшейся между старой каменистой грядой и лесом. Низина поросла высокой травой, кое-где торчали чахлые деревца, прижившиеся на болотной топи. Собаки остановились у кромки, и, уткнувшись носом в траву, зло заурчали.

— Там он, эта косматая зверюга! — негромко сказал Тоха. — По болоту бродит!

Охотники разошлись: бегом они огибали болото, желая обложить его кругом — чтобы волк не смог уйти от них по лесу или через каменную гряду. Тоха Бытчович выжидал, удерживая псов, и только когда услышал громких свист с противоположной стороны болота, скомандовал:

— Взять! Взять!

Собаки нырнули в заросли болотной травы. Александр с усилием вглядывался — но не мог увидеть ни собак ни волка. Снова послышался залихватский свист со стороны гряды, а следом раздался остервенелый собачий лай — охотничьи псы нашли волка.

— Началось! Сейчас погонят! — Мусуд заставил Александра отойти от болота и укрыться за деревом. Со всех сторон охотники начали оглушительно свистеть, подбадривая собак. Трава на болоте заходила ходуном, приминая под тяжестью звериных тел — псы и волк схватились друг с другом не на жизнь, а на смерть.

— Сюда гонят! — крикнул Тоха, отступая к деревьям, и сжимая покрепче древко топора. — Ну, держись!

С шумом и хлюпаньем к лесу выскочил крупный волк, широкогрудый и лобастый. Проваливаясь в топь и испуганно кашляя, он пытался уйти от преследовавших его собак-загонщиков. Однако охотничьи псы тут же настигли его — они кинулись на него, стараясь разорвать волку шею, хватали зубами за лапы, цеплялись за уши. Волк закрутился вокруг себя, пытаясь скинуть собак.

— Вот он, матерый! — закричали мужики.

Волк и собаки с визгом и рычанием метались из стороны в сторону, катались по земле, вырывая густые клочки шерсти друг у друга. Загонщики, держа наготове кто рогатины кто луки со стрелами — выжидали удобного момента для того, чтобы нанести удар.

Вдруг волку удалось стряхнуть собак и он, поджав хвост, бросился наутёк. Притаившиеся в засаде охотники увидели передвигающегося большими скачками зверя. В него полетели стрелы. Волк рванулся в одну сторону — несколько стрел царапнули его спину и бока, тогда он прыгнул в другую — а там в него уже целился Александр. Княжич спустил тетиву, — стрела устремилась в зверя и вошла в грудь, там, где начиналась шея. Волк жалобно взвыл, лапы его подкосились. Он завалился было вперед, но тут же вскочил снова и, подгоняемый бешенством, одним скачком преодолел расстояние, отделявшее его от дерева, за которым скрывались Александр с Мусудом.

— Берегись! — истощенно крикнул кто-то.

Мусуд схватил Александра за ворот и одним рывком отбросил княжича в сторону, а в следующий миг волк налетел на татарина, ударив лапами в грудь. Мусуд упал, но не дал волку впиться зубами в свое горло — его кинжал пропорол звериную грудину и добрался до сердца. Мусуд спихнул с себя обмякшую волчью тушу и она упала на землю; одно время слышалось жалобное поскуливание и бульканье крови в пасти волка, затем всё стихло.

— Вот действительно — супостат! — перевёл дыхание Мусуд, отёр со лба пот и поднялся на ноги.

Александр приблизился к мертвому волку. Он был огромен — такая зверюга могла без труда задрать быка, не говоря уже о человеке. Крепкие лапы раскиданы на траве в беспорядке, а на загривке шерсть всё еще была вздыблена. Присев рядом с волком, княжич внимательно осмотрел место, куда попала его стрела. Лицо княжича потемнело.

— Такого зверя завалить не так-то просто! — сказал Мусуд, тоже склонившись над трупом.

Александр выпрямился и оглядел охотников, сбежавшихся к ним.

— Мусуд убил волка! Теперь это его трофей.

— Да к чему он мне? — отмахнулся татарин, еще не замечая досады во взгляде Александра.

— Снимешь шкуру с него и будешь похваляться, — ответил княжич, на его щеке задергался мускул. Он кивнул Тохе Бытчовичу: — Лапы волку свяжите да на шест повесьте. Так и понесете. Нужно, чтобы город видел его.

— А куда нести? — спросил Тоха.

— К нему во двор, — Александр указал на Мусуда. — Мусуд, ты сегодня свободен, ступай домой.

Княжич, дав знак своим охранникам следовать за ним, быстро зашагал прочь, туда, где у пруда были привязаны лошади. Мусуд растерянно посмотрел им вслед, еще сжимая в руках кинжал.

Только потом он понял, что же произошло. Александр не смог убить волка — тот, возможно, и умер бы от этой раны, но не так быстро, как от раны, нанесенной Мусудом. Александр, сразивший поганую тварь в чащобе одной стрелой, здесь не сумел повторить того подвига. А ведь тогда он и не целился, стрелял почти вслепую — в зимнюю ночь и дикий холод, а тут — и теплынь, и прицелился он старательно… Это было обиднее всего для самолюбия Александра. Княжич хотел быть первым во всём. Быть победителем.

Вздыхая и