Она села на большой камень, чтобы отдышаться, невольно прикоснулась пальцами к своим губам и подумала: «О боже, этот мужчина целуется просто потрясающе!»

Одра поужинала пару часов назад и уже начала думать, что Финн не вернется на виллу ночевать, когда он наконец явился и замер на пороге гостиной. Одра, сидящая на диване с поджатыми ногами, подняла взгляд, и ее тело вновь охватил пьянящий жар при воспоминании о недавнем поцелуе.

– Я хочу тебе кое-что сказать, – заявил Финн и шагнул в комнату.

Он казался сосредоточенным, губы были крепко сжаты. Одра окинула его тревожным взглядом, беспокоясь за его самочувствие, но, чем бы Финн ни занимался сегодня, его состояние здоровья явно не ухудшилось.

– Я тебя слушаю.

Одра закрыла книгу, опустила ноги на пол и подумала: «Сейчас он начнет оправдываться: «Это я один виноват, ты тут ни при чем…», «Ты мне очень дорога, но…». Она еле удержалась от горькой усмешки.

– Что ты хочешь мне сказать?

– Я хочу объяснить, почему для меня так важно не предать доверие Руперта, – ответил Финн, сев в кресло.

– Это и так понятно – он ведь твой лучший друг.

– Я хочу, чтобы ты поняла, в каком я долгу перед ним.

– Ты перед ним в долгу? – переспросила Одра, лишь чтобы хоть что-то сказать, ведь невежливо было бы с ее стороны сейчас встать, пожелать Финну спокойной ночи и отправиться спать.

Конечно, это было бы неприлично. И все же не настолько неприлично, как если бы Одра сделала то, чего ей сейчас хотелось больше всего: села бы к Финну на колени и поцеловала его. Она зажмурилась, пытаясь отогнать это искушение. Сколько раз еще придется себе повторить, что Финн для нее – под запретом?

– Я не рассказывал об этом ни одной живой душе и подозреваю, что Руперт тоже ни с кем этим не делился.

Одра открыла глаза.

– Ладно. Я тебя слушаю.

Финн заговорил, глядя не на Одру, а на стену позади нее.

– Когда я еще учился в интернате, на какое-то время я совсем распоясался. Мне тогда было семнадцать, гормоны бушевали в крови, и я был зол на весь мир. Я начал пить, курить и… участвовать в диких вечеринках. Не знаю, известно ли тебе об этом.

Одра покачала головой.

– Меня дважды поймали на нарушении распорядка, причем пьяным.

Она поморщилась.

– Это не привело бы ни к чему хорошему. В этой школе очень строгая дисциплина.

– А еще они очень дорожат своей репутацией. Мне недвусмысленно дали понять, что еще одна выходка – и меня исключат.

– И что случилось дальше? Руперт помог тебе вернуться на правильный путь?

– Ах, Одра. – Губы Финна насмешливо скривились. – Ты ведь и сама прекрасно понимаешь, что все было иначе.

Она похолодела.

– То есть ты продолжил испытывать терпение своих преподавателей?

Финн кивнул.

– И тебя снова поймали?

– В моих вещах было найдено кое-что запрещенное, за что я автоматически подлежал исключению.

– Но ведь тебя не исключили!

– Нет.

– Как тебе это удалось?

– Помнишь приз Фэллонфилда?

Одра фыркнула.

– Как я могу о нем забыть? Руперт, как предполагалось, должен был стать третьим среди мужчин семьи Расселов, получившим эту награду. Когда ему ее не дали, эта неудача стала самым серьезным разочарованием для нашего отца и деда.

Никто не мог понять, как так получилось, потому что Руперт был лучшим учеником в своем классе, активно участвовал в общественной деятельности и демонстрировал задатки лидера. Приз Фэллонфилда был престижной наградой, которая открывала многие двери. Его получение практически гарантировало победителю место в выбранном им университете и включало в себя годичное наставничество одного из ведущих бизнесменов-филантропов. Благодаря завоеванию этого приза дедушка Одры поехал на стажировку в Чили, а ее отец – в Южную Африку, где и повстречал мать Одры. Руперт планировал отправиться на стажировку в Никарагуа.

– Да, Руперт был на пути к победе, – кивнул Финн.

– Так что же случилось? – прошептала Одра, хотя уже и так поняла.

– Руперт взял на себя мою вину. Он заявил, что запрещенные вещи принадлежат ему и что это он спрятал их в моем шкафчике – подальше от глаз своих родителей, которые собирались приехать.

– Но Руп должен был понимать, что лишится стипендии.

Финн кивнул, его губы скривились.

– Ты, наверное, удивлена, что я позволил ему взять на себя мою вину?

Одра промолчала в ответ.

– Я не собирался так поступать. Когда я узнал, что сделал Руперт, я собрался пойти к директору, чтобы восстановить справедливость.

– И что произошло дальше?

– Твой брат ударил меня.

– Руперт?!

У Одры от удивления отвисла челюсть. Руперт ударил Финна?

– Да. Мы подрались с ним так, как не дрались ни до этого, ни после. К концу схватки мы оба были в крови и в синяках. Руперт схватил меня за горло и сказал, что я не имею права разочаровать моего дядю и твоих родителей, а это непременно случится, если меня выгонят из школы. Он добавил, что я в долгу перед вами всеми и что я буду распоследней сволочью, если подведу вас. А еще он просил не оставлять его… И я разрыдался как мальчишка. До того момента я всегда чувствовал себя таким одиноким, и вот Руперт обнял меня и назвал своим братом.

Одра изо всех сил пыталась сдержать слезы, которые жгли ей глаза.

– Он дал мне второй шанс. И ты должна четко понимать, что, если бы не этот шанс, я, вероятно, сейчас уже был бы мертв. Руперт помог мне почувствовать себя частью семьи, частью сообщества людей. И это заставило меня перевернуть свою жизнь, осознать, что мои действия влияют на окружающих, имеют для кого-то значение…

– Разумеется!

– Так что я позволил ему взять на себя мою вину, понимая, какую дорогую цену ему придется заплатить.

Одра кивнула.

– Я рада, что он так поступил. И рада, что ты позволил ему это сделать.

Теперь она поняла, насколько Финн чувствует себя обязанным ее брату.

– Поэтому, когда Руперт попросил меня… позаботиться о его младшей сестре, я согласился.

Одра замерла, чувствуя, как защемило сердце.

– Я пообещал, что не стану заводить с тобой роман. И я хочу сдержать свое слово.

Одра напряглась. Никто – ни Руперт, ни Финн – не имеют права принимать за нее такие решения.

Взгляд Финна вспыхнул огнем.

– Ты должна мне ответить на личный вопрос, помнишь?