20

Все утро Дэнис с Питом продолжали прослушивать дискеты. Ничего существенного. Оставалась последняя, когда позвонил О'Браен.

– Я бы не стал отвлекать тебя от дел, амиго. Но вечером предстоит разговор на самом верху. Вот и хочу узнать, есть ли какой прогресс?

– К сожалению, топчусь на месте. Прослушиваю телефонные разговоры, через них пытаюсь выйти на возможного соучастника, который работает на складе. Пока безрезультатно.

– У наших друзей тоже успехом не пахнет. Они проверили всех, кто работает на складе. По их словам, никаких зацепок. Кстати, неподалеку от склада они обнаружили полянку со следами автомобильных шин, да еще окурок с остатками слюны. По слюне надеются потом идентифицировать преступника.

– Тут мы как раз можем им легко подсобить, – хмыкнул Дэнис. – Я этого курильщика видел час назад в коридоре… Помните Чарли из дактилоскопического отдела? Он и раздавил в песке окурок перед тем, как начал работать с машиной.

– Так, значит, вы опередили наших друзей и нашли машину, пока те хлопали ушами? – О'Браен довольно расхохотался.

– Сейчас она у нас в управлении. Машину угнали за несколько часов до событий на складе. А потом похитители бросили ее, уехав на армейском фургоне. К сожалению, внутри машины нам удалось обнаружить лишь отпечатки пальцев ее владельца. Видимо, похитители работали в перчатках.

– Амиго, ты сегодня скромничаешь, пожалуй. Все же найденная машина – хоть и маленький, но успех. Вы ее сфотографировали?.. Давай так договоримся. Приготовь один снимок для меня. В семь у нас эта встреча в Нью-Йорке, и я буду рад сунуть снимок кое-кому под нос. В управление, чтобы забрать его, заеду около полшестого. Тогда и поговорим. К тому времени, может, и еще что-нибудь пронюхаешь. День-то – он долгий…

Дэнис засунул в проигрыватель последнюю остававшуюся дискетуу. На ней были записи, полученные при прослушивании телефона в Бронксе. Того самого, откуда позавчера несколько раз безуспешно пытались дозвониться до района многоквартирных домов по Девяносто девятой стрит в Манхеттене. Вчера вечером это, наконец, удалось. Говорили два голоса, женский и мужской:

– Нормэн?

– Да.

– Куда ты пропал? Я звонила вчера, позавчера. В понедельник утром ушел от меня – даже не попрощался. Я проснулась, когда хлопнула дверь и задребезжала посуда в кухонном шкафчике… Что ты молчишь?

– Слушаю тебя. Это ты образно описала эффект хлопающей двери.

– Но все-таки почему с понедельника не отвечал твой домашний телефон?

– С понедельника много интересного случилось. Да и дома меня не было. Зашел сейчас, чтобы принять душ, переодеться, и опять ухожу. Очень занят.

– Значит, нашел работу?

– Да нет, – мужчина хихикнул, – правильнее назвать это «хобби».

– А что с прежней работой? Пришел, наконец, ответ на твою жалобу?

– Как раз в понедельник вытащил из почтового ящика. Эти мерзавцы написали: «Уважаемый мистер Фицпатрик, увольнение было полностью обоснованным». Вышвырнули на улицу, в пособии отказали… Они думают, что поставили в деле точку. Ошибаются, точку поставлю я – нет, не точку, а большой, большой восклицательный знак! – повысив голос, мужчина зашелся в кашле; потом успокоился. – Слушай, а как твой кашель? Прошел?

– Нет.

– Ходила к врачу?

– Нет, – женщина вдруг всхлипнула, – я боюсь!

– Бояться надо было раньше. Сколько раз говорил, чтобы не брала мой шприц.

– Ишь теперь чистенький какой. А кто меня колоться научил?

– Слушай, ты ведь с матерью давно не виделась… Слетала бы к ней в Чикаго… Прямо завтра утренним рейсом и отправляйся.

– Ты меня не выпихивай! – взвизгнула женщина. – Если нашел другую, скатертью дорога, приставать не буду!

– Значит, не хочешь мать повидать, – задумчиво сказал мужчина. – Может, и правильно рассудила… Ну, мне пора.

– Норми, подожди! Куда же ты?

– Иду громко хлопнуть дверью. Прощай.

Дэнис прослушал этот разговор еще раз: «с понедельника много интересного случилось»; «точку поставлю я – нет, не точку, а большой, большой восклицательный знак»; «иду громко хлопнуть дверью»… Тут что-то нечисто. Конечно, потом может опять оказаться, что к «Анджелине» это не имеет отношения. Но проверить все-таки следует. Парень упомянул, что дома сейчас не бывает. Неплохо бы осмотреть его жилье. Вещи иногда рассказывают о своем хозяине удивительно правдиво.

Дэнис заполнил форму для Министерства юстиции, запрашивая разрешение на обыск квартиры Нормэна Фицпатрика – в отсутствие хозяина. Форму отправил факсом Фридмэну.

21

Обычно на ланч президент подымался в свою небольшую уютную столовую на втором этаже Белого дома. Так было заведено покойной женой. По-прежнему в полпервого он усаживался за стол, разворачивал на коленях крахмальную салфетку, подымал глаза к двери, ждал – сейчас дверь откроется, и войдет жена. Но входила Рози, их давняя, чуть ли не с первых месяцев семейной жизни, служанка. Толстая, подвижная негритянка, она была на пять лет старше жены. Рози – уже шестьдесят четыре. А жена два года назад, всего в пятьдесят семь, легла в могилу. Проклятый рак…

Одному, без жены, сидеть за столом было тоскливо. Поэтому президент обычно приглашал на ланч кого-нибудь из своих сотрудников. Сегодня это был Фридмэн. Перед их поездкой в Европу следовало обговорить некоторые дела.

Начало июля принесло президенту немало новых забот. Почти каждый день в столице проходили всевозможные демонстрации, митинги. На тракторах съезжались в Вашингтон фермеры со всей страны, добиваясь дополнительных государственных субсидий. По Пенсильвания авеню, от Белого дома к Капитолию, сплоченными рядами шествовали зараженные СПИДом – они требовали резко увеличить ассигнования на медицинские исследования в этой области. Получатели вэлфера протестовали против недостаточного размера пособия, что не позволяло им вести образ жизни, достойный американского гражданина. Еженедельно случались уличные стычки между теми, кто настаивал, чтобы за произведенный аборт, если он сделан по желанию женщины, платило государство, и их противниками, рассматривавшими любой аборт как уголовно наказуемый. Каждая протестующая группа тянула одеяло на себя. Но в год выборов президент не имел права терять голоса ни одной из них. Ему приходилось всем что-то обещать, изворачиваться, транжирить еще и еще деньги из казны, увеличивая ее уже и без того огромный долг.

А только что начался шумный скандал, связанный с однопартийцем президента – сенатором Коннели. Тот представлял в Сенате важнейший штат в избирательной гонке – Калифорнию. На прошлой неделе, в День независимости, когда этот добрый семьянин и примерный христианин возвращался около полуночи с холостяцкой вечеринки, его машина свалилась с моста в реку. Сенатор, к счастью для себя и для избирателей, выплыл. Бросив в машине под водой пьяненькую секретаршу, он добрел до гостиницы на берегу, где и заночевал благополучно. Политические противники мертвой хваткой уцепились за этот скандал, вовсю старались его раздуть. Президенту следовало выработать правильную линию поведения. Через неделю – по его возвращении из Европы – был запланирован большой предвыборный митинг в Лос-Анджелесе с двумя главными ораторами: президентом и Коннели. Но разумно ли сейчас показываться рядом с Коннели? Не лучше ли под каким-нибудь благовидным предлогом отменить свое участие в митинге?