Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Извини, — говорит Настя.
— Ладно, — сказал я и встал с кровати. Спина аж отваливалась, такие там матрасы были, словно на асфальте лежишь. — Пошли этого ученого-мудреца искать.
Ну, и вышли мы, значит, из палаты этой, и пошли по больнице. Идем, а там пустота, короче, только перекати поля не хватает и лампочки такой мигающей, как в ужастике. Когда я лежал у нас в больнице (меня там резали, аппендицит был), так народу там куча была, даж некоторые в коридорах лежали, а тут никого. Только медсестру встретили какую-то странную. Она посмотрела на нас удивленно так, будто людей здесь и не должно быть вовсе, и пошла себе дальше.
Глава 11. Ополоумевший мудрец.
Городок этот — Рыболовец, был еще меньше нашего и страшнее, ко всему прочему. Зато отель мы быстро нашли. Отель это, конечно, громко сказано. Если бы не огромная, старинная, замасканная вывеска «Отель», мы б обязательно мимо прошли. Я вообще-то, сначала подумал, что это здание под снос.
К нашему большому удивлению, народу внутри оказалось очень много. Иностранцев всяких, кстати, тоже полно было. Балакали они там все по-своему. За стойкой, или как она там правильно называется, стояла приятного вида женщина. Она позвонила этому Йодовичу и даже проводила меня к нему. Шмакодявок я оставил внизу, чтоб не мешались.
Ну и вот, я постучался к этому ученому, а он мне открыл дверь и говорит такой:
— Здравствуйте, проходите, пожалуйста.
На чистом русском, короче, прикиньте. А я-то думал, шас он на своем начнет базарить или там на английском, а я ни вась-вась, вообще. Думал, что жестами буду с ним общаться.
— Будете чай? — спрашивает он меня.
— Нет, спасибо, — говорю я и стою, как истукан, не зная, куда тут деться.
А он же сразу суетиться начал. Че-то со стула скинул. Тряпки какие-то, что ли. Сам он мелкий такой был, хиленький весь, сморщенный, скрюченный, как топинамбур.
— Присаживайтесь, вот, пожалуйста.
— Спасибо, — сказал я и сел на стул, да чуть не завалился. Одна ножка там дико болталась.
Старикан же, значит, уселся напротив, на кровать и начал зыркать на меня пристально очень. А сам молчит, главное, походу ждет, когда я первый начну говорить.
— Хорошое у вас произношение, — типа, комплимент ему делаю, чтоб как-то разговор начать.
— Спасибо, — говорит он, — на всех языках мира теперь умею говорить.
«Да уж, — думаю, — мне бы свой-то кое-как выучить».
— Что привело ко мне вас?
— Умираю, — говорю сразу. А че тянуть? — Из-за того, что я обычный. Врач сказал, что вы можете мне помочь. Сказал, что вы изучаете это излучение.
— Нет, мой друг, нет. Все они думают, что я излучение это изучаю, вообще-то, просто посмотреть на метеорит приехал я сюда.
Как он это сказал, так я сразу весь и обмяк. "Все, — думаю, — коньки скоро откину".
— Унывать не стоит, друг мой, — говорит он. — Не только ученый я, но и мудрец великий. Все знаю я и знаю, как помочь тебе.
Я сразу воспрянул и уши навострил. А он, короче, сказал это и опять замолчал. Ждал, видать, что б я его расспрашивать начал. Терпение мое испытывал.
— Ну и как? — не вытерпел я.
— Найти любовь ты должен.
«Вот, — думаю, — сбрендил старикашка. Какую любовь? Двадцать первый век на дворе».
— Че вы ерунду городите? Какую еще любовь? — не выдержал я и реально ему так сказал. А ему хоть бы хны, сидит и пялится на меня. Улыбается так еще по-хитрому.
«Прикалывается дедок этот, что ли?»
— Вы шутите? — чуть ли не кричу я. А чё? Вообще-то как бы жизнь моя на кону, а он травит тут юморок. — Я что Белоснежка, что ль, какая-то? Может мне ещё и семь гномов найти?
Хотя гномов, правда, у нас полным-полно в последнее время развелось.
— Нет, — говорит он так, как будто реально мудрец всезнающий. — Любовь обычная спасет тебя, отыскать ее должен ты.
— И где мне ее искать?
«Она, что на улице просто так валяется, любовь эта дурацкая?»
— Знать не могу я, — говорит.
— Вы ж мудрец! Сами сказали, что все знаете?!
— Этого и сам не знаю я, — говорит. — Для себя любовь найти сам ты должен.
Короче, лапшу мне на уши вешает, да такую длинную и широкую, что и вилами фиг намотаешь.
— Ладно, — говорю, — понятно. Ну, а если я, вот, у того спрошу, кто будущее видит. Он мне скажет тогда, где мне эту любовь найти?
— Нет, — говорит, — поверхностно видят они и только то, что произойти может, но то, что произойдет по-настоящему решать только тебе. Обычный к тому же ты, будущее твое они не могут увидеть всего.
— Ну да? — вот и попался мудрец недоученный. — А как же тогда вчера девчонка одна увидела меня, типа, будущее мое?
— Через другого человека увидела она тебя. Могут они…
— Ладно, понятно, понятно, — перебил я его.
Мои уши уже не выносили этой несуразной мути. А знаете, вообще, что мне это напомнило. Запутанный, замудренный фильмец, вот, что мне это напомнило. Напридумывают они, значит, всякую заумную, шибко глубокомысленную ерунду, а потом у простых людей сто вопросов и непоняток. И после этого начинаются объяснения. Что, да как, почему всё, видишь ли, так, а не эдак. Почему он сделал то, а ни это. Короче, этот дедок тоже, мне дичь такую же втирал. Что, типа, это будущее они видят, а то не видят. Вообще, короче, не поймешь, что он тут городит тебе.
— А я могу как-нибудь сверхспособность получить? — спрашиваю я у него.
— Любовь — сильнейшая из всех сверхспособностей, найди её ты, — опять он долдонит мне всё про тоже.
— Мда, ну ладно, понятно. А что-нибудь попроще могу я получить. Ну там, силу большую, скорость, чтение мыслей и все такое прочее?
— Нет.
— Почему?
— Не знаю.
— А почему нет, тогда?
— Так я чувствую, а чуйка моя не подводит меня никогда.
— А, может, мне ещё у кого-то спросить надо?
— Нет, мудрее всех я и вряд ли тебе еще помочь кто сможет.
«Ничесе, — думаю, — высокомерный какой старикашка».
Ну, я и понял, значит, что от него ничего путнего не добьешься. И мы потом, несколько минут просто сидели и пялились друг на друга, как неандертальцы какие-то. Он еще сопел так противно, как будто вот-вот и задохнется, а мне его ещё и откачивать потом.
«Ладно, — думаю, — может еще че спрошу, раз он прям мудрец такой великий».
— Скажите, пожалуйста, вы же вот мудрец такой лучший, да?
— Да, юный мой друг.
— Можно у вас тогда
