была новая заправка глобального мира, в которой в любой части света предусмотрены круассаны, умные книги по развитию личности, новые чемоданы и просторная кабинка в уборной для людей с ограниченными возможностями. Никого не волновало, что в Индии возможности ограничены у большей части населения и значительная часть жилья была скромнее этой комнаты с керамическим унитазом и жидким мылом с ароматом корицы. Дальше всё вспоминалось с сомнениями. Но сперва нужно рассказать, что приснилось шефу.

Сон был черно-белым. Шеф хорошо помнил это, потому что подумал во сне: «Каким странным серым становится розовый». Перед ним был офицер в фуражке с шашечками на ободе. Смеяться не хотелось, хотя выглядел он комично. Фуражка, шорты по икры и белая рубашка. Для полного соответствия абсурдности снов не хватало бабочки и запонок. И как это бывает во сне, после секундного пробела появились бабочка и запонки.

– Что там? – офицер указал на дорогой кожаный чемодан, о котором можно только мечтать человеку, не связанному с фондовой биржей, ископаемыми, криптовалютой или хотя бы с шоу-бизнесом. – Это ваш чемодан?

– Да, — с гордостью и пренебрежением к людям, не имеющим такого чемодана, ответил Клод Саджер.

– И то, что там, внутри, принадлежит Вам?

– Это мясо кролика. Прованского. Это принадлежит Франции!

Откуда это в нём? В снах мы можем быть сразу несколькими соперничающими, враждующими личностями. Сны, словно миксолог в баре, могут расслоить нашу сущность. И если страх и слабость вполне объяснимы у Клода Саджера младшего, то шовинизм? Сила воли? Это тоже про него? Коктейль получался гремучим.

– Откройте, – приказал офицер. Теперь на нём не было фуражки, и выбритая, полированная голова отражала неоновый свет ближайшей лампы.

Шеф достал из кармана ключ и открыл непропорционально большой замок на чемодане. Он был слишком велик для чемодана и больше смахивал на амбарный. Странно, но даже замок был обтянут кожей и татуирован узорами, в точности совпадающими с чемоданными. Это был очень дорогой чемодан и очень большой и дорогой замок на нём. То, что было внутри, и вызвало пробуждение, дальнейшую бессонницу и сомнения.

Внутри чемодана был чёрный пластиковый мусорный пакет. Шефу не терпелось показать всей Австралии, каким должно быть мясо кролика. Заготовка, слиток золота, из которого он сделает прекрасную кулинарную корону. Но когда пакет отвернули… Там была голова Клода Саджера старшего.

– Что это? – спокойно, как будто он достал коробку запрещенных к провозу сигар, спросил офицер. На нём снова появился головной убор, но теперь это была пробковая шляпа, в которых представляются нам колонизаторы девятнадцатого века.

– Это мой отец, Клод Саджер.

– А Вы?

– Я Клод Саджер. А где кролик? Где кролик?

А где кролик? «Где кролик?» – эта мысль больше не покидала Клода Саджера до тех пор, пока он не получит свой багаж в аэропорту Сиднея. Сидя в самолёте, среди спящих соседей, он снова и снова пытался вспомнить. Он не мог ошибиться. Он хорошо помнит. Вот он в туалете. Открывает оба пакета. Достаёт тушку и протирает её туалетной бумагой. Теперь мясо сухое. Не совсем чистое, в плевах и жировых бляшках. Но этим шеф займется на месте, в Австралии. Что? В дверь постучали. Наверное, слишком долго? Прошло много времени? Или нашелся инвалид, которому не терпелось?

– Я бросил рулон туалетной бумаги в пакет, – уже вслух, шепотом, проговаривал свои прошлые действия шеф. – Бумага полностью пропиталась, стала красной. Затем… Затем я положил этот рулон и другую бумагу во второй пакет. С головой и шкуркой, а тушку в пустой пакет. И… И пакет с кроликом. Нет? Потом снова постучали, я сказал: «Сейчас, сейчас. У меня диарея». Я так сказал? Я сказал «диарея»?

Проходящая стюардесса решила, что пассажир обращается к ней.

– Вам плохо? Я могу Вам помочь?

– Что?

– Я могу Вам помочь? Вы звали.

– Нет. Не звал. Иногда проговариваю вслух. Я мешаю остальным? — оглянувшись, спросил шеф.

– Нет. Они крепко спят, – явно кокетничая, сказала стюардесса.

Самолет быстро приближался к восходящему солнцу, поскольку двигался почти навстречу ему. Тонкая малиново-багряная полоса на востоке, которая через час вырастет в жёлтое утро, была видна только из кабины пилотов. В салоне ещё была ночь, а она позволяла забыть некоторые правила дня, в том числе и правила авиакомпаний, не позволяющие личных отношений команды салона и пассажиров. Стюардесса присела на корточки.

– Принести вам еще кофе? – девушка уже вела свою игру.

Молодое красивое славянское лицо. Оно было совсем рядом. Тонкие правильные губы. Полька? Чешка? Это было… как таблетка нурофена, на которую уже не надеялся в разгар ночной зубной боли, и вдруг найденная в старой дорожной сумке.

– Скажите, как-то можно проверить свой багаж?

– Не беспокойтесь, ваш чемодан летит с нами. Это хорошие авиалинии.

– Просто взять его… И… Посмотреть. Извините, я понимаю, дурацкий вопрос.

– Проникнуть в багажное отделение может только командир корабля. И лишь при угрозе безопасности. Ваш чемодан не угрожает безопасности полета? – она сказала так, как говорят в комедиях перед постельной сценой. Затем, подчёркивая шуточность предыдущего тона, девушка совершенно по-деловому добавила:

– Давайте, я принесу шампанское. Ночь, конечно, но оно лучше любой таблетки.

– Хорошо. У вас тоже Филиппона?

– Нет. У нас Поль Роже.

– Поль так Поль. И я бы даже что-то съел.

– Сэндвич?

– Без мяса! Как Вас зовут?

– Мэри, здесь написано, – указала девушка на бейджик на лацкане.

– Я вижу… оно не настоящее.

Девушка оглянулась, словно она в шпионском фильме, и то, что она сейчас скажет, изменит многие судьбы.

– Майя.

– Вы полька?

– Я? Я молодая красивая мадмуазель, — стюардесса заглянула в глаза пассажиру. – Схожу за вашим шампанским и сэндвичем.

После такого тона всё, что оставалось любому мужчине – переспать с этой девушкой в ближайшем аэропорту, развестись с нынешней женой и снова жениться. Пока Майя не передумала. Но не Клоду Саджеру, не ему. Не в этот раз. Несколько секунд он следил за её строгой фигурой, но затем вернулся к Поки. Он представил мясо, уже давшее запах разложения и с боем вытянутое собаками из мусорного контейнера. Случайные псы в схватке за ужин, с одной стороны, и напрасные усилия стольких людей, с другой. Тщеславие, тёплые берега островов в Индийском океане, салон мерседеса, пахнущий новой кожей… Эти простые и понятные вещи вдруг померкли перед игрой с неизвестностью. Перед случайностью, от которой может