Но движение русских войск вперед, как писал главнокомандующий, «будет сигналом к разрыву с Англией, а потому…». Вот здесь внимание: «оно должно быть предпринято или на основании прямого повеления Вашего Императорского Величества, или при открытии враждебных действий Англии, к числу которых следует отнести и попытку ее флота вступить в Босфор»[1359]. Отдайте прямой приказ, ваше величество, — тогда я двинусь вперед. Нет приказа — нет и движения. Весьма знакомая тема, а оценка возможности появления английских броненосцев в Босфоре хорошо напоминает еще летние «стратегические» пассажи великого князя: сначала надо дождаться активизации турок, а уже затем предпринимать ответные действия. Ни одна серьезная кампания в мировой истории не выигрывалась при таком классически пассивном мышлении командования.

Обратим внимание на эту связку в сознании главнокомандующего: движение к Босфору — разрыв с Англией. Еще совсем недавно он неоднократно заявлял, что Англия нам войны не объявит, она блефует, и что нечего плясать под ее дудку. И тут такая убежденность в обратном. Даже Горчаков, перекладывая всю ответственность на военных, еще в феврале махнул на Англию рукой: «Пусть делает что хочет»[1360].

Однако великий князь заявлял, что в любом случае он употребит «все усилия, чтобы прибыть к Босфору как можно быстрее и заложить заграждения прежде, чем прибудет английский флот». Главнокомандующий собирался закладывать мины в Босфоре на виду у английских броненосцев?..

Пафосная фраза великого князя скрывала суровую реальность, явившуюся расплатой за его нерешительность в предыдущие два месяца. И описывалась она так: британские броненосцы имели все шансы войти в Босфор и прибыть в бухту Беюк-Дере раньше, чем к ее побережью подошли бы русские войска. По словам главнокомандующего, для достижения Босфора его войскам необходимо было пройти около 40 верст, затратив на это около полутора суток, а вот «английскому флоту от Принцевых островов — несколько часов»[1361]. Была, правда, одна неточность — броненосцы Хорнби находились в то время не у Принцевых островов, а курсировали восточнее, между бухтами Тузла и Исмид, на расстоянии 35–50 км от южного входа в Босфор[1362]. Но это существенной роли не играло. Впоследствии главнокомандующий уточнил ситуацию:

28 марта (12 апреля) Лесовский для доклада императору сделал расчет, согласно которому английской эскадре понадобилось бы около 20 часов, чтобы из Безикской бухты достичь Босфора. Броненосцы Хорнби от Принцевых островов успели бы к месту постановки мин за 3–4 часа[1364].

А на следующий день после появления донесения великого князя, 22 марта (3 апреля), «Таймс» публикует довольно большую статью: «Военно-морские аспекты русского наступления на Босфор». Основными сложностями для постановки мин в проливе автор статьи называл «необычную глубину и сильное течение». В связи с этим он отмечал:

Однако Макаров утверждал иное. Ссылаясь на свои опыты с установкой мин, он 13 (25) февраля докладывал Попову:

Конечно, русские могли бы просто забросать пролив гальвано-ударными минами, но достичь при этом, как писала «Таймс», лишь «морального эффекта», который бы вскоре ударил по ним самим. Сильное течение способно легко разнести эти мины, что, без сомнения, создаст реальные угрозы торговому мореплаванию и вызовет протесты всей Европы.

Использование же русскими торпед Уайтхеда, по мнению автора из «Таймс», могло представлять для английских броненосцев серьезную угрозу. Однако их количество было весьма ограничено. Перед войной, по его данным, Россия располагала 50 такими торпедами, пять из которых были уже использованы[1367]. При этом основной их арсенал находился в Кронштадте.

Кроме того, невозможно было начинать установку минного заграждения без занятия турецких фортов на азиатском берегу Босфора. В то же время переправа без минного заграждения могла быть сорвана английскими броненосцами. Получался замкнутый круг.

Для переправы же на азиатский берег у северного входа в Босфор к концу марта не было подготовлено достаточного количества судов. Те же из них, помимо яхты «Ливадия», которыми можно было оперативно воспользоваться — шхуны «Бомбори», «Ингул», пароходы «Веста», «Владимир», «Великий князь Константин», — предназначались для постановки мин, подвоза продовольствия и вывоза раненых. Одновременно они могли взять на борт не более одного полка с артиллерией. А переправа в челночном режиме большего количества войск растягивалась бы по времени и создавала угрозу подхода к плацдарму высадки турецких броненосцев и концентрации вокруг него войск противника. Хотя в целом, по сообщению корреспондента «Таймс» от 27 апреля (9 мая), турецкие силы на азиатском берегу Босфора были невелики — всего около 10 тысяч человек[1368].