Чарли старался сосредоточиться на прооперированном колене, на горящем шве, на боли — уж боль-то явно должна была отвлечь его от всех остальных неприятностей. К ноге прикрепили маленький аппаратик под названием НПД — «непрерывное пассивное движение», который автоматически, хочешь не хочешь, сгибает колено. Боль адская. Зачем терпеть такие страдания, если ты только и мечтаешь о том, чтоб Господь поскорее прибрал тебя? Где-то там, снаружи, может быть, в эту самую секунду черный адвокат Фарика Фэнона, одетый как английский дипломат, планирует пресс-конференцию, на которой он, Чарли, должен будет надеть слащавую маску расовой гармонии и разглагольствовать о нелегкой жизни нахала Бомбардира — подло предавая Инмана Армхольстера. А если он откажется от сделки, дынеобразный Зелл (или Зейл?) из «ГранПланнерсБанка» отберет у него всю недвижимость, начиная с Терпмтина.

На ноге заработал чертов НПД, колено согнулось, боль обожгла каждый нерв — Чарли сморщился и застонал. Но вскоре все опять вернулось… Инман, Зелл-Зейл, юрисконсульт Белл снова всплыли в памяти, требуя внимания.

С четырех часов дня до полуночи и с полуночи до восьми у Чарли были личные медсестры, но с восьми утра до четырех он обходился без них. Днем было так много суетящихся вокруг врачей, ассистентов, санитаров, посетителей и уборщиков, без конца намывающих пол, что личная медсестра уже ни к чему. Да и вечером-ночью не больно-то она и нужна. Но личная медсестра — как роскошный синий халат. Еще одно свидетельство того, что ты не просто старый пердун, прикованный к больничной койке. Чарли даже набок повернуться не мог, боясь потревожить колено. Чтобы сменить позу, надо было нажатием кнопки поднять изголовье кровати или взяться за поручни, висящие над грудью, подтянуться и переместить свою тушу на пару дюймов. Последняя процедура вскоре стала ритуалом приветствия посетителей, своеобразной заменой вежливому вставанию им навстречу. Правда, посетителей он не жаждал. Чем меньше напоминаний о внешнем мире, тем лучше, хотя он еще не дошел до таких прямых формулировок. В палату допускались только Серена, Уолли, Маг и Маргерит.

Днем пришел Маг. Вид у него был такой же бледный, как всегда, — запавшие щеки, свободно висящий на шее воротник рубашки, — но титановые прямоугольники очков чуть не задевала широкая, совершенно не свойственная этому живому компьютеру улыбка.

Чарли взялся за поручни над кроватью, сдвинулся на полдюйма выше, морщась от боли, и сказал: «Привет, Маг» совершенно бесцветным голосом — в своем теперешнем состоянии он даже представить не мог, как можно кому-то или чему-то радоваться.

Маг придвинул к кровати больничный стул с клеенчатой обивкой и уселся, все еще пряча в уголках рта отголосок улыбки.

— Ну, Чарли, как идут дела? Поправляетесь?

— Медленно. Это на словах у них всё легко и просто.

— Я слышал, такая операция требует высокого болевого порога.

— Да, порога и… как там… ангельского терпения.

— Ну, я вас немножко порадую, Чарли. Вернее, у меня есть новости и хорошие, да, и плохие. С какой хотите начать?

— Пусть лучше сперва будет сюрприз.

— Ладно, обеспечим. Не знаю, почему, — я им запросов не посылал, — но «ГранПланнерсБанк» приостановил свою поэтапную агрессию. Они отозвали собак! Целую неделю от банка не было слышно ни звука, — сиял Маг.

Чарли понимал — сейчас надо изобразить радостное удивление, чтобы хоть немного подыграть ликующему финдиректору, — но был не в силах притворяться. Его душила совесть. Собак отозвали потому, что он согласился предать Инмана Армхольстера.

— Хорошо, — хмуро сказал Крокер, и это прозвучало как «слишком поздно» или «слишком мало». Улыбка Мага погасла.

— А вот плохая новость — плохая не для нас конкретно. Скорее она подпадает под категорию плохих новостей в целом. Вы знаете об этом случае с Фариком Фэноном, обвинением в изнасиловании и так далее?

Чарли кивнул.

— Так вот, вы ни за что не догадались бы, кто эта девушка. — Титановые сканеры светились тысячью ватт.

— Кто? — спросил Чарли без всякого выражения.

— Элизабет Армхольстер. Дочь Инмана Армхольстера. — Уже две тысячи ватт.

Чарли покачал головой и сжал губы. Маг, конечно, счел это выражением сочувствия и жалости.

— Откуда ты знаешь? — спросил Крокер.

— Прочитал на одном Интернет-сайте. Вообще ситуация странная — фамилию девушки больше нигде не называют. Ни в «Джорнэл конститьюшн», ни по телевидению, но весь город только об этом и говорит, и весь Интернет тоже. Известно немало случаев, когда имя жертвы изнасилования тщательно скрывают, но я никогда не слышал, чтобы изнасилованию подвергалась дочь такого известного человека.

Чарли отвел взгляд и снова покачал головой. Сплошные угрызения совести, один приступ за другим.

— Самочувствие у вас не очень-то, да? — спросил Маг.

— Есть немного. — На самом деле он был глубоко подавлен. Тем не менее, Чарли еще раз взялся за ручки над головой и приподнялся на несколько дюймов. Хотел показать Магу, что сила в нем еще осталась. Продемонстрировать свой синий королевский халат. Правда, зачем? Ни малейшего смысла. — Не стоит особо рассчитывать на эту передышку с банком. Кто знает, что у них на уме. Скорее всего, это ничего не значит.

Невероятно. Неужели он действительно хочет предать Инмана Армхольстера ради освобождения от долгов?

На столике зазвонил телефон. Маг тут же вскочил.

— Подойти?

— Да, пожалуйста, — слабым голосом. — Спроси, кто это.

Маг взял трубку, послушал несколько секунд, прикрыл ее рукой и сказал:

— Это Маргерит.

Чарли тяжело вздохнул, кивнул, закрыл глаза и протянул руку, всем своим видом говоря: «Я ужасно устал, для меня это непосильная нагрузка, но так и быть…»

— Чарли, я очень не хотела вас беспокоить, — послышался голос Маргерит, — как вы себя чувствуете?

— Так себе. Не очень.

— Слушайте, мне жутко неудобно, но опять звонил тот юрисконсульт из «Ринджер Флизом», вы его знаете — Роджер Белл, — говорит, у него срочное дело, не требующее отлагательств. Что-то насчет встречи, которая у вас была назначена или должна быть назначена на следующую неделю.

Сердце болезненно зачастило.

— И что вы ему ответили?

— То же, что и всем. Что вас нет на месте и с вами нельзя связаться, но время от времени вы проверяете состояние дел. Тогда Белл спросил, где вы сейчас находитесь. Он готов был звонить куда угодно. Очень настойчиво допытывался.

— И что вы сказали?

— Что вы никому не сообщаете о своем местонахождении.

— А он?

— Просил напомнить вам, что это дело чрезвычайной важности. Как мне действовать дальше?

— Никак. Вы сделали правильно. Так всем дальше и говорите.