в голову. Потому-то я и уговорила Вэла взять меня с собой, чтобы заранее оглядеться на месте. На стене висели копья, с помощью которых можно было дотянуться до отверстий с постамента. Я и воспользовалась копьем. Надела косметическую салфетку на острие копья и пропихнула бумагу внутрь. Всего я использовала девять салфеток: по три на каждое отверстие. – Она невесело улыбнулась инспектору. – Ну вот. Вы поймали меня на очередной лжи. Я говорила, что найденные на копье отпечатки моих пальцев были оставлены в тот день, когда Вэл Кэрью показывал мне гробницу. Это чистая правда. Но речь шла о копьях над витриной с артефактами. Однако отпечатки на древке копья, стеклянной крышке гроба Цианины и поворотной рукоятке были оставлены в тот вторник.

– Ключ по-прежнему у вас? – мрачно спросил Кремер.

– Нет. Я положила его под камень на дне ручья.

– Вы можете его найти?

– Легко.

– Это было во вторник днем, шестого июля?

– Да.

– И вы оставили салфетки в отверстиях? Салфетки оставались там, когда вы покинули гробницу?

– Естественно. Именно для того я туда и пошла.

– Как глубоко вы просунули салфетки в отверстия?

– Не слишком глубоко. Я заткнула только вход в отверстие.

– И вы рассчитывали обмануть Кэрью? Неужели вы не понимали, что он не мог не видеть, светит снаружи солнце или нет. И если бы солнце не осветило лицо Цианины, Кэрью заглянул бы в отверстие и, не увидев сквозь него дневного света, наверняка заметил бы, что оно чем-то заткнуто.

– Конечно понимала. Однако я хорошо знала, как Вэл ко всему этому относился. Он испытывал самое настоящее суеверное чувство. Весь смысл был в том, проникнет ли солнце в гробницу, осветив лицо Цианины. Ведь суеверный человек, чтобы не сглазить, никогда не посадит за стол тринадцать человек. И ему отнюдь не станет легче, если он узнает, что кто-то специально это подстроил. А кроме того, Вэл действительно хотел на мне жениться. Очень хотел. Мы это обсуждали… Он так прямо и сказал, что вмешательство… э-э-э… каких-либо агентов влияния не лишит вердикт законной силы. Оставался только один вопрос: выглянет солнце на эти короткие мгновения или нет?

– Вы имеете в виду, что он практически предложил вам вмешаться?

– Я так не говорила. Хотя все, собственно, сводилось именно к этому. Если хотите, можете проверить. Один такой разговор происходил в присутствии нашего общего друга Лео Кранца. Да-да, он все подтвердит.

Кремер молча смотрел на Порцию Тритт, наконец тяжело вздохнул и покачал головой:

– Что ж, я думал, у вас больше здравого смысла. Разве мистер Скиннер не советовал вам не упускать никаких деталей, явно намекая на то, что лучше говорить правду?

– Я так и поняла. Я сказала вам правду.

– Ой нет, не сказали! – Голос Кремера внезапно стал резким. – Все, что вы рассказали, – откровенная, неприкрытая ложь! Вы заявили, что заткнули отверстия в стенах гробницы салфетками во вторник днем и больше туда не возвращались. Тогда возникает вопрос: куда делись салфетки? Полиция прибыла на место уже в среду, в восемь утра, и не обнаружила в отверстиях ни салфеток, ни чего бы там ни было! «Пасилекс», чтоб мне пусто было! – Инспектор наклонился к Порции, его глаза угрожающе блеснули. – Я не могу применить к вам насилие, да-да, я понимаю, поэтому советую вам поскорее обзавестись хорошим адвокатом и окопаться. Пусть теперь он забавляется с вашим враньем. А прямо сейчас я позвоню в Уайт-Плейнс Андерсону и посоветую ему предоставить вам кров и стол как пособнице в убийстве первой степени!

Кремер вскочил с места, но Порция остановила его умоляющим взмахом руки:

– Нет! Подождите! – (Развернувшись на одной ноге, инспектор бросил на нее грозный взгляд.) – Я не лгала! Я сказала правду! Полиция не нашла салфеток, потому что их там уже не было! Их оттуда вытащили.

– И кто это сделал?

– Лео Кранц.

– Неужели у него тоже был ключ от гробницы?

– Нет. – Порция уже успела собраться. – Ключ был ему не нужен. В то утро… когда убили Вэла… Гай, отправившись в гробницу, взял с собой Лео. Вам, конечно, это известно. Гай оставил Лео возле тела Вэла Кэрью, а сам отправился в дом позвонить в полицию. Лео осмотрелся вокруг и заметил, что отверстия в стене чем-то заткнуты. Тогда он снял со стены гарпун, вытащил салфетки и, поняв, что к чему, оставил их у себя. Он точно знал, что салфетки принадлежат мне. Я всегда пользовалась желтыми косметическими салфетками «Пасилекс», а они не слишком широко распространены.

Кремер, продолжая стоять, свирепо спросил:

– И что он с ними сделал?

– Унес их с собой и спрятал.

– И они до сих пор у него?

– Да. По крайней мере, еще два дня назад были у него. Именно тогда-то я и узнала, что он забрал салфетки. Он сам мне сказал. Я ломала голову, что случилось с салфетками, почему полиция их не нашла, не установила, что они мои, и не задала мне вопросов. Лео прислал мне… Я решила с ним встретиться, и он во всем признался.

Кремер решительно сел на место. Достал из кармана сигару, хмуро покрутил ее между пальцами, сунул в рот, сжал зубами и принялся свирепо жевать.

– Ну что, перерыв на жвачку? – раздраженно поинтересовался Скиннер.

Пропустив замечание мимо ушей, Кремер вынул сигару и обратился к комиссару полиции:

– Сэр, я узнал все, что было нужно. Мне продолжать?

Хомберт, впившись в него глазами, просто кивнул.

Кремер подошел к телефону, что-то сказал в трубку и после короткого ожидания произнес:

– Берк? Срочно доставь Лео Кранца в офис комиссара полиции. Можешь сделать это лично. Тебе явно не повредит порастрясти лишний жирок.

Глава 20

Лео Кранц, демонстрируя завидную выдержку, улыбался.

Инспектор Кремер несколько изменил рассадку. Он попросил Порцию Тритт пересесть на стул по левую руку от окружного прокурора, освободив свое место для Кранца. Таким образом, тот оказался рядом с инспектором, а Порция Тритт – слева от Кранца, но чуть позади, так как он сидел лицом к инспектору. Сержант Берк, которого попросили остаться, устроился возле стены.

Кранц произнес, все так же продолжая улыбаться:

– Меня четыре часа держали в полной изоляции без связи с внешним миром, и я уже собирался закатить грандиозный скандал. Но, увидев, что и вы, джентльмены, теряете воскресенье, я понял, что дело важное и… – Он пожал плечами. – Жуткое дело, конечно… Арест Гая Кэрью меня действительно ошеломил. Какой ужас!

Все согласно кивнули, а Кремер спросил:

– Мистер Кранц, вы считаете его виновным?

– Нет, не считаю, – твердо ответил Кранц. – Я просто не могу этому