– Слишком поздно возвращаться, – произнес голос.

Он не принадлежал ни Кэлвину, ни Силвесту, но казался знакомым, будто его источник долго прятался внутри Силвеста, но предпочитал помалкивать.

– Похититель Солнц, это ты?

– Он был с нами всю дорогу, – сказал Кэлвин. – Я не ошибаюсь, приятель?

– Дольше, чем вы можете себе представить. С тех самых пор, как ты, Дэн, побывал у Завесы Ласкаля.

– Значит, все, что говорила Хоури, – правда. – Силвест утверждал очевидное: если пустой скафандр Садзаки и оставлял какие-то сомнения в версии Хоури, то их развеяли откровения, полученные от света. – Чего же ты хочешь от меня?

– Только одного: чтобы ты вошел в… «самоцвет», как ты его называешь.

Теперь Силвест слышал только шипящий голос Похитителя Солнц, и от этого шипения мороз шел по коже.

– Не бойся, тебе не причинят вреда и не помешают вернуться назад.

– Ты сейчас готов наобещать чего угодно.

– Я говорю правду.

– А что с «Плацдармом»?

– Он еще действует. И будет действовать, пока ты не покинешь Цербер.

– Проверить-то ничего нельзя, – вклинился Кэлвин. – Все его обещания могут оказаться ложью. Он обманывал нас и направлял каждый наш шаг. И все только для того, чтобы затащить тебя сюда. С чего бы вдруг этой твари на сей раз говорить правду?

– С того, что теперь все это уже не важно, – ответил Похититель Солнц. – Ты зашел так далеко, что твои личные стремления теперь не играют никакой роли.

И Силвест вдруг почувствовал, что скафандр шагнул вперед, прямо в распахнутый «самоцвет», в коридор с блистающими гранеными стенами, ведущий куда-то в глубину.

– Что… – начал было Кэлвин.

– Я ничего не делаю, – ответил Силвест. – Этот мерзавец перехватил контроль над скафандром.

– Похоже на то. Управлял же он скафандром Садзаки. До сих пор этот паразит предпочитал сидеть в тени и ждать, когда ты сделаешь за него всю работу. Ну и лентяй!

– Оскорбляя его, – сказал Силвест, – мы вряд ли улучшим наше положение.

– У тебя есть идеи получше?

– Честно говоря…

Теперь коридор выглядел иначе – пылающий, похожий на трахею тоннель то и дело разветвлялся и поворачивал. Силвест сомневался, что все еще находится внутри «самоцвета». По его прикидкам, этот объект мог иметь в поперечнике от нескольких сот метров до десятков километров. Трудно определить размеры того, что постоянно меняет форму, – если вообще возможно.

– Хм… ты что-то сказал?

– Я говорил… – Силвест осекся. – Похититель Солнц, ты слышишь меня?

– Как всегда.

– Я не понимаю, зачем пришел. Если тебе удавалось контролировать скафандр Садзаки, если ты контролируешь и мой скафандр, то для чего понадобилось тащить меня сюда? Если хочешь что-то забрать из «самоцвета», разве не можешь это сделать без моей помощи?

– Эта штука реагирует лишь на органическую жизнь. Пустой скафандр оно примет за думающую машину.

– Штука? Хочешь сказать, это устройство?

– Ингибитор.

Какое-то мгновение это слово казалось лишенным смысла. Затем оно легонько коснулось знаний, полученных Силвестом в матрице Гадеса. Это воспоминание привело к другому… Создавалась бесконечная нить ассоциаций.

Только теперь он кое-что понял.

В частности, Силвест понял, что пора со всем этим кончать. Если он достигнет ядра огромного «самоцвета» – или машины-ингибитора, – то будет плохо, очень плохо. Трудно даже вообразить, насколько плохо.

– Нам нельзя идти дальше, – сказал Кэлвин. – Я теперь знаю, что это.

– Я тоже понял, хоть и с опозданием. Эту вещь здесь оставили ингибиторы. Поместили ее на орбиту Гадеса, рядом с мерцающим белым порталом. Портал древнее, чем ингибиторы. Их мало беспокоило, что они плохо понимали его предназначение и слабо представляли, кто его доставил в окрестности нейтронной звезды. Кстати, есть признаки того, что изучить его ингибиторы не удосужились, хотя он совсем не похож на обычные нейтронные звезды. Но если оставить в стороне загадку его происхождения, он вполне отвечал планам ингибиторов. Эти убийцы расставляли своего рода приманки для привлечения разумных органических существ. Поместив одну из них рядом с перспективным для изучения объектом, ингибиторы гарантировали появление визитеров. Именно такой стратегии они придерживались во всей Галактике: устанавливали свои машины вблизи объектов, представляющих большой астрофизический интерес, или вблизи руин погибших цивилизаций.

Вот так и попали сюда амарантийцы, занявшиеся изучением космоса и в какой-то момент привлекшие к себе интерес ингибитора. Он изучил пришельцев и вызнал их слабые места. А потом уничтожил всех, кроме горстки потомков отлученных, которым удалось найти путь к спасению. Одни воспользовались порталом и интегрировались в матрицу, в кору Гадеса, где и продолжили свое существование в качестве симулякров. Как муха вечно сохраняется в янтаре, так и они сохранились в ядерной материи, используемой для компьютерных операций.

«Вряд ли это можно считать жизнью, – подумал Силвест. – Но все же от них кое-что осталось».

Были и другие, сумевшие спастись от ингибитора. Но они тоже выбрали тяжелую судьбу и сожгли за собой мосты.

– Они стали затворниками? – Вопрос задал Кэлвин, а впрочем, это мог быть и Силвест, в моменты наивысшего умственного напряжения он нередко говорил вслух сам с собой. – Амарантийской цивилизации пришел конец. Ресургем уже погиб, большинство родившихся в космосе выслежены и уничтожены ингибиторами. Горстка вписалась в матрицу Гадеса. Другая группа, изучив принципы управления пространством-временем (возможно, на примере трансформаций, происходивших вблизи портала), нашла иное решение: забаррикадироваться от ингибиторов. Они разработали метод свертывания пространства-времени, сгустили его и даже превратили в твердое тело. Таким образом, оно стало непроницаемым щитом. И они затаились, заперев за собой врата навеки.

– И все же это лучше, чем сгинуть без следа.

На мгновение мысли Силвеста обрели полную ясность. Он понял, каково было затворникам сидеть за своими завесами, бесконечно ждать, практически ничего не зная о происходящем снаружи, не имея почти никаких средств для связи со Вселенной. Так крепки, так непроницаемы были стены, которыми они себя окружили. Им было