Шура не мешкал – очень скоро на столе уже дымилось да пыхало паром кушанье.

– А у тебя самого, – молвил Фёдор, отламывая ломоть хлеба, – дети-то есть?

Штаден повёл бровью да почесал подбородок. Он опустил взгляд на написанные им строки и будто незрячим взором скользил по ним.

– Нет, – наёмник пожал плечами, но взгляд его пару раз метнулся, точно бы при раздумьях.

Фёдор усмехнулся и было хотел что молвить, как дверь отворилась, и слабый ветряной порыв отозвался тихим завыванием сквозняка. Алёна отряхнула подол одеяния ото снега и, едва заприметив Фёдора, отдала поклон прямо с порога. Басманов ответил коротким кивком. Генрих меж тем вернулся к своим трудам, обмакнув гусиное перо в чернильницу.

– Между нами – об чём сочиняешь? – спросил Фёдор, заглядывая на рукопись.

Штаден улыбнулся да тяжело вздохнул.

– Обо всяком, – просто ответил наёмник.

– И обо мне? – с лукавым прищуром вопрошал Басманов.

– А ты был бы против? – вопрошал в ответ Генрих.

– Ничуть. – Фёдор пожал плечами да посторонился, покуда Алёна подала ему кружку крепкого мёду.

* * *

Ещё не было полудня, как серые бледные облака разошлись на небе. Солнце роняло золотые лучи на снежные покрова. Всё вокруг искрилось несчётными переливами, аж слепило глаза. То было раздолье для юных царевичей. В сей благодатный добрый час они вышли с отцом на прогулку. Царскую семью сопровождали трое рынд. Стража держалась в отдалении, давая детям спокойно резвиться.

Иоанн глядел на своих сыновей. Царевичи в безмерной радости, с пылким задором принялись за зимние излюбленные забавы. Снег предался обманчивой короткой оттепели и теперь был особенно пригож для игры в снежки.

В этом же дворе много лет назад сам Иоанн предавался подобным играм со своим братом Владимиром. Нынче их отношения сделались холоднее, отдалённее, но всяко эти воспоминания грели душу царскую. Весь разум государя стих, все тревоги отступили. Всё занял морозный ясный день.

Царевич Иван немногим превосходил младшего брата по росту да силе, но всяко он одержал короткую победу, повалив юного Фёдора в снег. Едва не полностью потонули оба мальчишки в сугробе, как в плечо Ивана прилетел снежок.

Оба царевича подняли взоры и тотчас же улыбнулись, завидев фигуру молодого опричника. Фёдор уже комкал в руках второй снежок, когда мальчишки поднялись. Братья, не обмолвившись ни словом, сплотились супротив Басманова. Резвости у детей было не занимать, и одно только явление опричника пуще прежнего раззадорило царевичей.

Редкий раз, как Басманов, проходя мимо царских сыновей, оставлял их без игры. Нынче молодой Басманов был полон сил и час-другой мог занять царевичей чем душа желает. Самому Басманову по сердцу было резвиться с ними, вступаться то за одного, то за другого, но чаще всего братья сплочались едино против Фёдора, как, к слову, и случилось нынче.

Прошло около получаса резвой возни в снегу. Переменный успех настигал то одну сторону, то другую. Всё это время Иоанн не сводил взору с ребяческих забав. Улыбка на устах царских всё больше занималась, покуда глядел, как славные сыновья да доблестный слуга потешаются, вновь и вновь падая в снег и вновь подымаясь из него. С великою отрадой взирал владыка на игрище, да сердце его будто оживало, мало-помалу исцеляясь от тяжких скорбей, мятежных терзаний и яростных тревог.

Когда Басманова уж вновь повалили в снег, опричник и не пытался подняться. Раскинул руки свои в стороны да глядел в далёкое зимнее небо. Солнце слепило очи, и Басманов прикрывал лицо рукой да щурился.

– Полно, помилуйте! – с широкой улыбкой на устах играючи взмолился Фёдор.

– Никакой ему пощады! – повелел Иоанн, вдарив посохом оземь.

Басманов и успел, что бросить удивлённый взор на государя, как царевичи с великим рвением вняли наставлению отца. Насилу выбравшись из сугроба, Фёдор откупился от царевичей, отдавши им в игру свой нож. Столько восторгу в сыновьих очах давно не видывал Иоанн. Дети радостно взяли оружие, достали его из ножен. Сталь точно пылала, объятая бликами яркого солнца.

Покуда мальчишки отпустили Басманова, тот отряхнул свою шубу да шапку ото снега. Приблизившись к царю, опричник силился перевести дыхание, но грудь всё вздымалась, не отойдя ещё от резвых забав. В коротком поклоне Фёдор припал к царской руке. Когда опричник полностью выпрямился, живой взгляд его метнулся обратно к детям – не порезались ли царские наследники?

Впрочем же, та тревога была пустой – царевичи были не по годам благоразумны и приняли оружие с должной осторожностью. Когда Фёдор отвёл взор, Иоанн лёгким движением отряхнул плечо слуги своего ото снега. Басманов обернулся на владыку, едва заметно поведя бровью.

– Какого чёрта? – вопрошал владыка.

Басманов повёл бровью, не ведая, о чём просит царь.

– Неужто запамятовал наказание моё: всегда держать нож при себе? – спросил владыка.

Фёдор горько усмехнулся.

– А бес его знает, как было бы лучше той ночью… – вздохнул Басманов.

Посуровел великий царь.

– Не смей, пёс, брехать об том, – повелел Иоанн. – Боле прочих дорог ты мне из братии. Тем паче что кому-то написывают с чужбины, крысы гнилодушные.

– Вели же мне сыскать… – просил опричник, да владыка упредил его жестом.

– То нынче не твоя забота.

* * *

Глубокие подвалы под Кремлём уже давно не помнили солнечного света. Холод хоронился в этих коридорах, найдя славное прибежище. Из темниц слышался скрежет да дребезжание зубов от стужи. Пару часов назад слышались крики, затем сиплый надрыв. После того уже и не описать этого протяжного звука, что вырывался из полуживого тела.

Скуратов привык ко всем орам и уж не отвлекался на них при службе. Предавшись своему честному труду, Малюта будто бы позабыл обо всём. Вдруг резкий окрик выбил опричника из сего состояния.

– Гриш! – чья-то рука обрушилась на плечо Скуратова.

Малюта дрогнул, вцепившись крепче за грубый тесак. Рукоять уже была скользкой от крови, стекающей с широкого лезвия. Подле Малюты стоял Васька Грязной, уже третий раз обратившийся ко Скуратову.

– Чего тебе? – вопрошал Григорий, лишь сейчас отошедший от труда.

– Всё потешаешься, гляжу? – спросил Васька, кивая на тело в колодках.

Ныне оно боле походило на тушу, разделанную мясником.

– Да какая ж в том потеха? – вздохнул Малюта.

В один удар Скуратов вбил тесак в пень подле колодок.

– И в самом деле, – согласно кивнул Грязной. – Аль забыл? Нынче ехать нам в деревеньку, князька тамошнего ловить.

Малюта кивнул, а мыслями устрашился, что уж потерял счёт времени. Васька пошёл прочь. Когда Скуратов вышел на улицу, и впрямь подивился тому, как сумрак опустился.

«Совсем забылся!» – журил себя Малюта, проведя рукой по бороде.

* * *