сюда завтра, — говорил господин Марсель. — И Фалько с Алиенорой. А младший Жанно уже успел сбежать в Фаро, но тоже обещался быть.

— Лучше и быть не может, — довольный Жиль прикрыл глаза, взял Катерину за руку.

Тепло и хорошо. Надо же, как бывает.

— Катрин, а чему учили вас? — спросила госпожа Жийона. — Простите наше любопытство, но вы совсем не похожи ни на кого из нас, и разом с тем — чем-то похожи.

— Чему-нибудь и как-нибудь, — усмехнулась Катерина. — На систематическое образование это похоже меньше всего.

— Такое счастье досталось разве что нашему Жилю, и его ученикам, и моей старшей дочери, — усмехнулась в ответ госпожа Жийона. — Меня учили дома, моего супруга — тоже. И учили тому, что знали и умели наши старшие родичи — мой дед, его отец.

— А меня учил Старший народ — и Жиль. И не так давно я начала заниматься с господином Лионелем и преподавателями из столичной Академии.

— Расскажите о Старшем народе, Катрин, — улыбнулся господин Марсель. — Вы ведь тоже не вполне человек, так?

— Да я как раз почти человек, — отмахнулась Катерина. — Кровь очень разбавлена. Только магические силы и внешность. Постойте, а почему вы так подумали? — дошло до неё.

— Потому что и отец, и матушка видят твой лисий хвост, — рассмеялся Жиль. — В смерти все являются в истинном облике, а он у тебя не вполне человечий, ты же знаешь это.

— И… ты видишь? — не поверила Катерина.

— С первого вечера знакомства, — кивнул Жиль.

— И ты молчал?

— А откуда я знал, что об этом надо говорить? — улыбнулся он.

— И что теперь?

— Ты о чём? — не понял он. — О твоей лисьей тени? Не вижу ничего страшного.

— Знаете, Катрин, — вступил господин Марсель, — когда-то давно один великий человек сказал мне, что даже и обычные люди-то все разные, а уж о магах и говорить нечего. И раз мы созданы такими, какие есть, то — такими нам и жить. Я долго считал себя отщепенцем, да и был им, наверное, а потом встретил замечательных людей, для которых оказался подходящим, чтобы принять мою службу, и дружбу тоже. А потом узнал госпожу Жийону, и она одним своим существованием позволила мне поверить ещё много во что. Так что, Катрин — не важно, кто там был в вашей родословной, и откуда вы. Важно, кто вы есть — здесь и сейчас.

А госпожа Жийона просто молча улыбнулась.

И в свете этой улыбки Жиль взял Катерину за руку и увёл к себе. Доказывать, что она самая восхитительная из известных ему женщин.

Утро настало… когда-то. Катерина проснулась совершенно одна, и в темноте. И не сразу сообразила, что всего-то закрыты толстые ставни — потому что снаружи яркое солнце. Открыла — чтобы впустить его в спальню, потому что захотелось. Захотелось погреться, просто погреться. И умыться.

Вода нашлась в кувшине, одежда лежала кучкой на лавке. Катерина быстро разгладила руками заломы и складки — вот ещё, почти свекровь-то вчера была аккуратна и строга, не то, что леди Маргарет, и скатерть у неё белоснежная, и серебро сверкает, и полы без соломы. И толкнула тяжёлую дверь.

Знакомый смех доносился из соседней комнаты, и ещё — как будто смех нескольких детей. Дверь туда была приоткрыта, и Катерина заглянула.

Жиль лежал на ковре, а его забрасывали и колотили подушками три маленькие девочки. Хохотали все. Жиль ловил девочек и щекотал, девочки отвечали Жилю тем же.

— О великие волшебницы, я, злобный и страшный некромант, сдаюсь, ибо не в силах противостоять вашему напору, — говорил Жиль, смеясь.

— Сдавайся, презренный! — девочка с пышными тёмными кудряшками со всей силы приложила его подушкой.

Катерина не удержалась, рассмеялась… и на неё уставились четыре пары глаз.

— Кати, ты проснулась, это чудесно. Иди к нам! — Жиль поднялся и сел, а девочки мгновенно попрятались — за его спину и в подушки.

— Как у вас тут весело, — она перешагнула через подушки и опустилась на ковёр рядом с Жилем, радуясь, что лиф платья не содержит металлических костей и деревянных планшеток — только верёвку.

— А как же, — он повернулся и вытащил из-за спины одну из девочек, такую же бледнолицую и светловолосую, как госпожа Жийона. — Позволь представить тебе мою сестру, Маргариту де Риньи. Марго, а это моя невеста Катрин.

Девочка внимательно смотрела серыми глазищами и молчала.

— Здравствуй, — улыбнулась ей Катерина.

Но девочка сверкнула глазами и снова спряталась.

Тогда Жиль извлёк из кучи подушек ещё одну — по виду, поменьше и помладше. Пронзительно зеленоглазую. Тут же обхватившую его за руку.

— А это Эме де Саваж, маленькая сестрёнка Жанно.

— И ещё я, — высунулась третья девочка, та самая, с копной чёрных кудряшек, и тоже невероятно зеленоглазая.

— А это Теодора де Саваж, да-да, та самая Теодора, — подмигнул Жиль.

Точно, глаза-то отцовские. Или, если судить по самой маленькой девочке — чьи-то ещё.

Теодора тем временем подкралась к Катерине и решительно потрогала конец косы, вышивку на платье, манжету сорочки.

— Она самая настоящая уверяю тебя, — серьёзно сказал Жиль.

— У неё есть рыжие уши и хвост, — сообщила из-за спины Жиля Марго.

— Точно, она у нас рыжехвостая, — кивнул Жиль.

— Правда? А где? А я тоже хочу! — бойкая Теодора обошла Катерину со всех сторон, и уже, наверное, принялась бы искать тот хвост, но дверь снова открылась.

И на пороге появилась самая, наверное, удивительная женщина из всех, кого Катерина встречала в этом мире.

Невысокая, даже можно сказать — миниатюрная, но от неё исходило ощущение небывалой силы. Мощный маг — поняла Катерина. В рубахе до колен и босиком — видимо, тоже только встала. Коротко стриженые тёмные волосы — да, стриженые волосы, даже до плеч не достают! У женщины, здесь! И глаза, ещё глаза. Сразу стало понятно, в кого они все такие зеленоглазые — и Жанно Саваж, и две маленькие девочки.

Девочки, кстати, тут же переключились и с радостными воплями повисли на пришелице.

— Тейка, уронишь меня. Эмочка, я тебя тоже люблю и соскучилась. Марго, иди обниматься, чего сидишь? Здравствуйте, молодые люди, я очень рада вас видеть. Обоих. Обниму второй очередью.

81. Поцелуй госпожи Анжелики

— Здравствуйте, госпожа Лика, — подскочил со счастливой улыбкой Жиль.

Катерина медленно поднялась, с изумлением глядя на эту неодетую хохочущую с детьми женщину.

— Вот вы где, — в дверях появился мужчина, который не мог быть никем иным, только отцом Жанно Саважа — та же фигура, то же сложение, только волосы светлые — вперемешку с седыми. — Ты б оделась, что