Частных журналов нет! — А газеты? У меня была всегда мысль издать что-нибудь твое, еще не изданное. Это моя мечта. У меня есть для этого деньги. Только я не знаю можно ли это теперь. Есть и знакомый издатель. Но пока, думаю, невозможно. Я издала бы тебя только книгой. Ну, будем верить! Ванёк, как с твоей поездкой? Иногда мне страшно событий. Ну, что Бог даст! Вчера я получила через С. твое письмо. Спасибо! С. пишет очень интересную одну вещь: он был (шутя потом) к «спиритке», а та ему такого наговорила, что ахнешь! Все о папе, о его духе, о его жизни, будто его видела. Много о Боге. Я тебе выпишу и пришлю. Это страшно интересно. Мой милый Ванёк, я не знаю точно 20-го или 21-го ты празднуешь, судя по твоему письму прошлого года — 20-го, а в книжке написано о тебе, что 21-го родился ты, «бурный» мальчишка! Цветы шлю на 20-ое, но не знаю какие пошлют, — отсюда нельзя заказать точно, а что там, у Вас есть! Пришли мне, пожалуйста, стихи «Юлиного» мужа, — мне очень интересно! Я рада, что «рассказ» мой нравится. Ванечек, роднуша, я молюсь за тебя, ласково обнимаю тебя, прошу Боженьку благословить «н_а_ч_а_л_о_ _л_е_т_а» твоего. Милый труженик мой, Ванюша, Господь с тобой! Целую и люблю. Оля

[На полях: ] Все дни я мыслями у тебя. Как манит меня письмо твое. Ах, как чудно все, все — вместе мы! Всюду. Счастлива, что пишешь и буду терпелива в письмах. Люблю!

Духи![228]

Мне очень жаль, Вань, что я не владею идеально голландским. Веришь?

Прости кляксу. Перо течет.

201

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

11. IX.42

Мой милый Ванечек, мое солнышко родное, досадно, что пишу открытку, а не письмо — т. к. на почте это делаю, а достать бумаги в городе не могла поблизости. Я огорчена — мне из цветочного магазина дали знать, что будто цветы в Париж посылать нельзя. Это другой магазин, т. к. я на прежний «сердита» за розы и ушла от них. Но все же (шут с ними!) пойду скорей, — они — очень большая фирма, м. б. новый магазин что-нибудь путает. Ванечек мой, еще и еще тебе шлю привет к дню рождения, — вчера послала заказное через шофера; надеюсь, что не забыл сдать. Спрошу квитанцию. Душенька моя, как я тебя люблю. Душеньку твою люблю!

Мой ангел светлый, мой родной, мой дорогой, неоцененное сокровище мое!

У меня нет слов для тебя. Когда ты думаешь приехать?? Какая это радость была бы! Не разочаруйся только!

Ванюша, ты был в детском приюте? Ты не знаешь случайно, там ли Валя Костина504. Я когда-то для нее посылала «стипендию» (до войны). Одним из устроителей был о. Андрей505. Это? Или еще что другое? Деньги шли через г-жу Пустошкину, м. б. даже она от своего имени это делала. Мне было горестно, что нельзя было с войной продолжать. Ванюша, молюсь за тебя, целую, обнимаю нежно и свято. И… очень люблю. Оля

202

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

13. IX.42 9 вечера

1/14.IX. Бабье лето.

Ольгуночка дорогая, очень досадую, что так писал тебе от 10-го, но, м. б., это, заказное, получишь раньше. Не грусти, писал тебе в приступе тоски, подавленности крайней, душевной истомленности. Мне совсем лучше, вчера ездил за город, дышал. Воротился усталый, правда, но зато испытал огромное наслаждение, — физическое! — когда у себя пил чай! После душного дня прошла гроза, и так прохладно было у меня! Не помню, когда я с таким наслаждением пил чай. Какая малость, подумать… чашка чаю… — но _ч_т_о_ она мне дала..! — должно быть так в Сахаре бывает с жаждущими. Чудесный чай, с молоком, двумя кусками сахару, с ложечкой божественного коньяка, — я его _т_а_к, наголо, никогда не пью. И как же глубоко спал я ночью после поездки! Она меня освежила и — утИ-шила. Ни приступов гюпер-асидитэ, ни болей, и снова охота к пище. Конечно, у меня — старое мое, чуть обострившееся, от «переживаний». Очень помогает, кажется, присланное тобою — «Бисма-Рекс». Лечусь я _с_а_м. Как ты глубоко-точно подсекла доктора! Мне это все понятно и известно, уверен — панкреас ни причем. Дочего это скучно… — довольно. Только и слышишь кругом — болезни, «концы», скорби, беспросветность. Надо — _ч_е_р_е_з_ это, надо владеть собой. Но жизнь, как нарочно, сует, сует… — на! Сегодня была у меня кн. Волконская, месяца четыре тому потерявшая мужа, моего чудесного — хоть и немноголетнего — друга, — писал я тебе. Удивительная женщина! Какая вера!! и какое спокойствие!!! На днях она узнала, что ее — _п_о_с_л_е_д_н_и_й_ — сын506, 34 лет, работавший в Алжире биолог-энтомолог, — он применял с большим успехом новое — им открытое — средство по борьбе с саранчой, — скончался от вдруг обострившегося туберкулеза. Ей лет 75, но она приняла этот удар мужественно, _я_с_н_о, и — в каком-то… ну, как бы — умиротворении! Так Господь судил, так _н_а_д_о. За эти два года — чуть ли у ней не пятая утрата!! Она не нуждалась в утешениях: она пришла ко мне, как к человеку-другу, другу ее, исключительного по цельности и нравственной высоте, покойного мужа. Она почти не говорила, как и я. Знаешь, Олюночка… я, кажется, куда больше был подавлен ее горем, чем она — своим. Я прочитал ей из Шиллера, в прекрасном переводе Жуковского — «Не узнавай, куда я путь склонила»…507 Она так благостно светло слушала, — вся покорность Воле. Вот — русская православная душа. Что за красота!.. Мелькало мне — «м. б. уж так застукана, что..?» Нет, она все сознает, — и _в_с_е_ принимает. Это — огромная высота духовной ее культуры — таковое «приятие». Я чувствовал себя перед ней совсем маленьким. И ее посещение принимаю, как указание и пример мне. А на днях я получил письмо от одной читательницы, — ей 85 лет! — вдовы иркутского генерал-губернатора. У ней дочь — бывшая фрейлина — едва оправляется от паралича, сын508 — каждую секунду может умереть, — порок сердца, а сама она ведет весь дом, — даже стирает! — и не бедная! — и на редкость ясна, умна. Она корит меня, — я когда-то у них — летом 38-го, прожил два — три месяца, вернувшись из монастыря на Карпатах, перед отъездом в Ментону, — тяжелые дни мои! — что не сдержал обещания, не навестил, и ей так необходимо (?!) услышать меня в эти безнадежные дни… Эта — иного характера, «боевик» в жизни, «канцлер по уму»,