За мною вслед вбежали слуги, но я уже не контролировала себя. В памяти промелькнули все события, произошедшие с тех пор, как мы расстались с Герцогом и его братом, и, вне себя от ярости, я закричала, забыв о сдержанности и приличиях:

– Какого черта вы здесь делаете, Герцог? Какого черта вы делали здесь, пока мы были ТАМ?!

Я была готова разорвать его на клочья. Герцог посмотрел на растерянных слуг и сделал изящное движение, приказывая им выйти:

– Любящая племянница очень рада меня видеть после столь долгой разлуки, – улыбаясь, «перевел» он им мою гневную тираду.

Слуги вышли, закрыв за собой дверь, но я не успела ничего сказать, как двери снова распахнулись, и влетел Вадик.

– Так ты здесь, негодяй! – вскричал он и бросился на Герцога с кулаками. Я остановила Вадика, потянув его за рукав. Мой друг посмотрел на меня.

Видно, что-то было во взгляде донны Анны, что Уилфрид отступил. Анна глядела в упор на Герцога д'Эсте, его холодные голубые глаза насмешливо ждали ее действий. Тогда донна замахнулась и ударила его по щеке. Ее мокрый рукав оставил влажный след на щеке Герцога, тот невозмутимо отер лицо.

– Негодяй! Какой же вы негодяй! – шептала Анна, глядя на него в упор. Герцог снова улыбнулся.

– Идите, переоденьтесь, донна Анна, вы простудитесь.

Анна выглядела жалко в мокром, грязном платье неопределенного цвета, с которого стекала вода на пол, лицо ее было белым, губы посинели от холода и только глаза горели от ярости.

– Дай мне врезать ему! – отстраняя Анну, прошипел Вильям Уилфрид.

Он замахнулся, но не посмел ударить, потому что Герцог был абсолютно спокоен. Анна схватила Герцога за камзол и, встряхивая время от времени, начала перечислять все беды и опасности, через которые они прошли по его вине. Под конец силы оставили ее, она заплакала, Герцог вдруг обнял ее и ласково прижал к себе.

– Идите, Вильям, пошлите слуг за оставшимися в лесу, – сказал он рыцарю.

– Откуда вы знаете? – оторопело спросил рыцарь, потом, словно прочитав в голубых глазах Герцога ответ, вышел, и за дверью раздались его команды.

– Донна, идите, переоденьтесь, иначе вы простудитесь.

– Я хочу умереть, – шептала я, совершенно без сил. – Я хочу умереть.

– Вам еще рано умирать, – Герцог приобнял меня и потащил прочь из гостиной. Я шла за ним, хотя от долгого путешествия и тяжелого холодного платья ноги подкашивались от усталости.

– Жанна! Теплой воды! Сухое белье! Открой те сундуки, что я привез. Там есть платья для мадам. И быстрее! Горячего супа, вина!

– Сейчас я тебе приготовлю средневековый глинтвейн, – услышала я его ласковый шепот. Он подхватил меня на руки и потащил наверх, мимо проносились слуги. Едва мы вошли в жарко натопленную комнату, Герцог начал раздевать меня, стягивая прилипшее к котте сюрко. У меня не было сил сопротивляться или возмущаться, все происходившее походило на сон. Я понимала, что я одна во всем замке сохраняю ясность мысли, но не могла поднять даже руку, чтобы оттолкнуть Герцога, и не смела сказать ни слова, решив на время подчиниться его безумному спектаклю. Все тело налилось свинцовой усталостью, и с каждым словом Герцога я погружалась в тяжелый сон без сновидений. Он встряхнул меня, чтобы я не засыпала, и отдал в руки служанок, которые сняли с меня рубаху и помогли сесть в ванну. Горячая вода, растирания Жанны, сухое белье и обещанный Герцогом глинтвейн привели меня в сознание. К тому времени всех, кто оставался в лесу, уже привезли в замок и помогали им переодеться. Я сидела в кресле возле камина, напротив меня, наклонившись вперед и ожидая моих вопросов, сидел Герцог д'Эсте.

Видит Бог, в голове моей проносились миллионы вопросов, обвинений и упреков в его адрес, но я не могла произнести ни одного. Я вдруг почувствовала груз этих лет, проведенных в походе, испытаниях, постоянном страхе. Меня вдавило в кресло, и я закрывала глаза, полная желания отключиться. Наконец, понимая, что повисшая тишина неестественна, я спросила, не глядя на своего собеседника:

– А где ваш брат, Герцог?

– Что я, страж своему брату? – пожал плечами Герцог. Это была строка из Библии, и произносил ее Каин, убивший Авеля, когда Бог спросил его: «Каин, где брат твой Авель?» Я невольно содрогнулась.

– Он занят на голубятне. Cкоро приедет, – видимо, заметив мою реакцию, продолжил Герцог.

Я смотрела, как он поглаживал свой подбородок в глубокой задумчивости, и черный камень маняще поблескивал на его пальце.

«Господи, – подумала я, устало прикрывая глаза, и тело мое ныло от скачки по полям, – сколько бед я претерпела по его вине. Но почему у меня нет желания убить его? или ударить еще разочек?»

– Потому что ты устала, моя милая донна, – откидываясь в кресло, сказал Герцог, и я застыла от ужаса.

– Кто ты? – прошептала я, удивляясь тому, как осип мой голос. Он не ответил мне, потому что вошли Катя и Вадик. Они молча подошли к нам и встали по обе стороны моего кресла, я ощущала их, и, не видя их лиц, потому что смотрела в ужасе на Герцога, знала, что они стоят, сурово сверля его взглядом и ожидая объяснений.

– Где ваш брат, Герцог? – ледяным тоном повторил мой вопрос Вадик.

– Он приедет скоро, не волнуйтесь.

Герцог продолжал разглядывать нас с ироничным любопытством, словно ожидая от нас экстравагантных поступков. Раздался голос Кати:

– Теперь вы расскажите нам, кто вы есть на самом деле, барон Гаутштазе, или Герцог Вельф д'Эсте, или, может, вам приятнее, когда вас называют Вельзевулом?

В глазах Герцога сверкнул огонек смеха, но он лишь хмыкнул.

– У вас богатое воображение, Катя. Вы мне нравитесь.

– А вы мне нет, – выпалила Катя. Герцог примирительно поднял руки.

– Ну-ну, не все так плохо…

– Не все так плохо?! – у меня наконец прорезался голос. – Вы даже не представляете себе, через что мы прошли по вашей вине! Вы бросили нас самым подлым образом! За эти три года наши жизни подвергались угрозе несчетное количество раз!

– Ну, ведь и когда мы были с вами на Кипре, донна, ваша жизнь подвергалась опасности. Здесь уж я вам ничем помочь не могу.

– Я получила все наследство Висконти, я выполнила наш договор. Отправляйте нас назад!

– Если бы я мог, Оля, я бы это сделал.

– То есть, вы что же, не сможете вернуть нас обратно?! – Катя села на ручку кресла, изящно подобрав подол тяжелого сюрко.

– Не можем, – пожал плечами Герцог, – это не делается за минуту, к этому надо готовиться и ждать подходящего момента. Поэтому не просите у меня того, чего я вам дать не могу. Наберитесь терпения, может, однажды я смогу это сделать.

– Тогда скажите нам наконец, кто вы, Герцог, говорите начистоту, потому что мы заслужили правду после четырех лет в Средневековье, – угрожающе произнес Вадик.