по каждому пустяку, им казалось, что ближний поедает твой кусок хлеба. И тут случилось самое ужасное – два брата Калаевых побросали всех, и се-мьи, и даже своих детей, почему-то взяли с собой жену одного брата, и своровав последние полмешка муки, под покровом долгой ночи, когда буран чуточку угомонился, сбежали с поселения, оставив всех на произвол голода и мороза.

В те же дни, пользуясь затишьем стихии, пятеро добровольцев – двое мужчин и три женщины – вызвались пойти за дровами. Кто-то из чеченцев приблизительно знал лощину, где вроде бы растет сакса-ул. Считалось, что до места километров семь-восемь и добровольцы были уверены – до вечера они вернутся. С этой группой, отправился на поиски дров и отец Султанова Оздемира, да так вместе с осталь-ными навсегда пропал. Позже казахи-пастухи нашли в пустыне, в разных местах обглоданные человеческие скелеты, и почему-то не пятерых, а шестерых человек. Видимо, проломленный тяжелым предметом, череп принадлежал одному из братьев Калаевых.

Больше поселение никто не покидал. Эпидемия охватила всех. Вначале умерших хоронили, потом просто оттаскивали недалече и укладывали в ряд. Потом обнаружили, что у одного умершего мла-денца съедено мясо на бедре. Из страха людоедства гадали, кто бы это мог сделать. В основном склонялись, что поели звери или крысы. Но нашли на месте откуса пораженный кариесом здоровенный зуб. У кого была цинга и исчез такой зуб, быстро определили. Женщину за-били киркой. Это был последний всплеск эмоций, искра жизни. По-сле этого наступила полная апатия. Оставшиеся вымирали в невыно-симых муках.

Только в начале марта на поселение прибыл военный комен-дант, несколько врачей, вооруженные солдаты. Результат был ожида-ем, поэтому приезжие прикрыли лица дезинфицирующими повязка-ми, на руки надели резиновые перчатки.

Без сознания, но еще дышащая осталась одна женщина. По-следние из умерших от голода, холода и болезни вспухли, и пред-смертные дни доживали в недвижимости, лежа на спинах в жилищах.

Военные облили все и всех бензином, готовились поджечь очаг заразы. И тут одна из врачей во мраке крайнего жилища услышала непонятный шорох, чавканье и даже писк. Она возвратилась, повела фонариком, от брезгливости палкой отодвинула грязное, порванное одеяло и обмерла: на вспухшей женской груди, присосавшись к со-ску, вцепившись ноготками в мертвую мать, дрыгался в недовольстве младенец. Издыхая, мать привязала к себе ребенка, видимо, на что-то надеясь, а может, желая, чтобы он навечно остался с ней… Он не ос-тался, его отвязали. И на удивление всех, ребенок выжил.

В детском приюте сторож – одинокий старик-чеченец пожелал усыновить младенца и, не зная подлинную фамилию и имя мальчика, дал ему свою фамилию – Султанов, а за природную кротость и не-прихотливость назвал Оьздкъант *, на русский манер в метрике записали Оздемир.

Приемного отца Оздемир помнил слабо, правда, у него сохра-нилась его фотография с ним на руках. Даже теперь он нередко видел приятный сон, будто сидит он на коленях старика, и ощущает легкое поглаживание костлявых рук.

Значительно позже Оздемир узнал, что старик ночами не спал, выхаживая его, ставя на ноги, пытаясь продолжить обезлюдевшие фамилии. Говорили, что лучший кусок еды, больший кусок, доста-вался ребенку; и спал Оздемир на мягкой подушке, в тепле в то вре-мя, как старик ютился в его ногах.

О ребенке старик заботился, а сам не выжил. Когда он умер, Оздемира поместили в детский дом, вот там-то он и познакомился с такой же сиротой Масар. Масар была на десять лет старше Султано-ва, и как старшая сестра она ухаживала за ним вплоть до 1957 года, когда примкнула к своим родственникам и вернулась на Кавказ. А Султанова перевели в детский дом Алма-Аты и оттуда призвали в армию. Все три года службы Оздемир переписывался только с одним родным человеком – своей воспитательницей, казашкой Айной. По-сле службы он приехал именно к ней домой и стал у нее жить посто-янно, а не только по выходным, как это было до службы. Когда Айна забеременела, они официально зарегистрировали брак.

Айна – женщина некрасивая, но душевная, добрая – на двена-дцать лет была старше Султанова. Имея только среднее медицинское образование, всю жизнь мечтала о высшем, чтобы стать полноправ-ным врачом. Свою мечту она реализовала в муже. Она помогла Сул-танову поступить в мединститут и шесть лет его обучения работала в двух местах, пытаясь прокормить мужа-студента и малолетнюю дочь.

После окончания вуза Оздемир по распределению попал вновь в армию как военный медик. Будучи семейным, мог остаться в Алма-Атинском военном округе, но напросился служить два года в Герма-нию. Айна поняла, что молодой симпатичный человек больше не за-хочет с ней жить, и без скандала подала на развод, предоставив Сул-танову свободу.

В Германии Оздемиру опять повезло: он стал ассистентом крупного военного врача-хирурга – Шестопалова. Опытный Шесто-палов обнаружил незаурядные природные данные Султанова и стал передавать ему свои навыки фронтового хирурга. Еще во время Оте-чественной войны, в полевых условиях Шестопалов вынужденно шел на любой врачебный риск, и это зачастую срабатывало, спасало без-надежных раненых, сотворялось чудо. Авантюризм военных лет не приветствовался в мирное время, однако Шестопалов без риска жить не мог, наверное, поэтому, несмотря на свои награды и почет, не вы-рос выше звания подполковника и кроме отделения экстренной хи-рургии ему ничего не доверяли.

В Султанове Шестопалов быстро обнаружил не только природ-ный дар, но и целеустремленность, любознательность.

В общем у двух хирургов родство душ, правда, наряду с про-фессиональной общностью, между Шестопаловым и Султановым много и различий. С молоком матери в прямом смысле, Султанов, как никто другой, впитал ужас голода, холода, лишений. Он патологиче-ски боится обездоленности в жизни, инстинктивно осознает, как это тяжело, знает, что еще раз эти мучения не вынесет, и всячески пыта-ется оградить свою судьбу от невзгод.

В Советском Союзе большим спросом пользуются европейские предметы народного потребления. И Султанов видит и слышит, как сослуживцы, отправляясь на родину в отпуск, везут с собой всякое барахло – радиотехнику и часы, одежду и ковры – на этом, спекули-руя, зарабатывают большие деньги.

Шестопалов и в молодости не был меркантильным, а теперь и вовсе не страдает этим. Он как жил с семьей в казарме, так и живет и думает, что другого нет и не будет. Противоположного мнения Сул-танов, он считает, что в год одна поездка в СССР, и то в отпуск, очень мало. И вот благодаря несведущему в этих делах руководите-лю, Султанов ежемесячно мотается в Москву: то сопровождая боль-ных, то по госпитальным делам, то по личным.

Теперь у Султанова две сферы деятельности: экспериментируя, он совершенствуется