Он какое-то время молчал. А потом и правда понял, но голос у него все равно был жутко разочарованный и уязвленный. Черт, я не представлял, что будет настолько неприятно.

– Простите, мне правда очень жаль, что я подвел вас. Но это лучшее, что я могу сделать. Да. Вам тоже, до свидания.

* * *

– …Ты просто еще не пробовал писать большие вещи. Круто, когда у тебя есть костяк истории, общие детали и лор мира, прописанные персонажи, схема сюжета и все такое – это выдумывать, безусловно, интереснее всего. Но историю нужно заполнять проходными, техническими диалогами, описаниями и мелкими эпизодами, держать в голове все детали уже придуманного, развивать героев, создавать химию, умело вкладывать что-то в подтекст, анализировать сцены, избегать несостыковок, проживать историю как реальную, видеть точки зрения других, вживаться в роль каждого… Это реально сложно. Это приходит только с огромным опытом – сначала в употреблении историй, а потом в практическом их создании. Долгом, тяжелом и полном ошибок.

– Закажу нам еще по пиву, окей?

– Давай.

– Ладно, я понял, своя специфика. Тогда что за сверхроман, о котором ты говорил? Который ты один не потянешь?

– О, сочная идея, хоть и немного ебанутая. Это должен быть запутанный гигантский томище со сложной структурой, например, в духе “Memento” или “Малхолланд Драйв”. Нужно разбить сюжет на несколько отрезков, и каждый из них проигрывать попеременно в разные стороны, иногда параллельно, иногда с взаимопроникновением, оставляя только немногочисленные и неочевидные подсказки-якоря (для каждого фрагмента разные), которые помогут понять, где какая часть истории. Повсюду разбросаны общие для всей истории символы, прочитав смысл которых, нужно вернуться к определенным главам или перескочить вперед. Синонимия привычного постоянно нарушается (к примеру, банальный прием “плохой не равно злой”). Многие элементы истории нарочито ложные, другие обманы менее очевидны, некоторые фрагменты отсутствуют напрочь, иногда повествование обрывается в самых неожиданных и напряженных моментах, нельзя окончательно понять, что было сном, что реальностью, что параллельным измерением, что непреднамеренно ложным воспоминанием, что дежавю, что галлюцинацией, что самовнушением, что самообманом, что фантазией, что божественным откровением, что предсмертными видениями, что домыслом автора и так далее. Все то же самое с персонажами. Они к тому же порой превращаются в друг друга, как бы перетекая и накладываясь один на другого, заимствуя чужие черты и элементы чужих историй, постепенно становясь одним целым чудовищем из многих людей, появляются из ниоткуда, внезапно изменяются во внешности и характере, так же неожиданно умирают, пропадают или перестают быть пов-ами. Иногда важным событиям вроде убийств и вообще насилия, смертей близких, серьезных болезней, галлюцинаций, разрывов отношений и прочему, например, сверхъестественным происшествиям типа ритуалов, религиозных видений, сбывающихся пророчеств, одержимости демонами, встреч со сказочными существами и так далее не придается значения, они описываются как бы между прочим, словно это в порядке вещей. Кругом противоречия и недосказанности. Повествование идет по спирали или по кругу, проходя девять кругов. Контаминация разных мест – реальные и выдуманные, эпох – наше время, средние века, будущее различных видов, античность, начало истории человечества, реальностей – привычная, измененная, та, где другие законы природы. Все персонажи не те, кем кажутся, и все они в разной степени отрицательные, от странностей, неприятных черт характера и легких расстройств до абсолютного зла и безумия. Суицидальные настроения. По ходу истории постоянно поднимаются вопросы психики человека, морали, болезней разума, отношений всех видов и сортов, счастья, политики, общества, веры, проблематики культуры, смены эпох, эзотерики, мотивации к чему угодно, реальности и иллюзии, научные теории и философские конструкты. Выводы и мораль только кажутся сформулированными, но в итоге опровергаются и теряют всякий смысл. Метафора для бесконечного одиночества главных героев, все выходы из ситуаций, даже самые разумные, не срабатывают, все приводит в глухой тупик. Никакой надежды на спасение, с каждой страницей положение все плачевнее, в кульминации – намек, что у этой пропасти отчаяния нет дна, и все будет только бесконечно ухудшаться. Много насилия, зависимостей от всевозможных веществ, трагедий, саморазрушения и разрушения чужих жизней как единственно доступного продолжения своей собственной. Вина, самобичевание, отвращение и ненависть к себе, бессмысленная жестокость, торжество предопределенности, раскрытие альтруизма как подвида эгоизма, солипсизм героев, страх смерти сознания, конфликты из-за ограниченности речи и вообще мышления. И все – косвенно, ни на одной из страниц не должно быть манифестаций каких-то идей, кроме как в отстраненной форме высказываемых или обдумываемых героями. Фрагменты истории отличаются по жанрам – пьеса, газетные вырезки, предсмертная записка, аудиодневник лечащего врача персонажа в виде аудио под постом или в запароленном архиве с намеками на пароль в тексте, сценарий фильма, расследование, протокол, допрос, суд, фэнтези, аннотация, действие шутера, рок-опера, поток сознания; по стилю и уровню написания. Никакой концовки, даже открытой – либо очень много противоречащих и в разной степени плохих концовок. Всем этим нужно добиться такого эффекта, чтобы число возможных трактовок, порядков чтения и сюжетов казалось почти бесконечным, но во всех прочтениях – жутким и мерзким. Что-то среднее между книгой и игрой, в некоторой степени интерактивная книга, читать которую тяжело и неприятно, но интересно, которую, чем больше читаешь, тем больше она кажется. Абсолютный интертекст, с таким числом потенциальных взаимодействий, что они кажутся случайными.

– Звучит, как будто ты решил поместить туда вообще все.

– Да, да. Это должно быть что-то вроде “Бесконечной шутки”, “Улисса” и “Радуги тяготения”, только массивнее, запутаннее, мрачнее и в виде сюжетно рекурсивного гипертекста.

– Сука, это зигово. Я бы попробовал. С чего начнем?

* * *

– Это провал. Все потеряно, растрачено впустую, забыто, заброшено и списано в утиль. Закрываю все справочные вкладки в браузере. Удаляю наброски, которые никуда не впихнуть. Кое-как отредактирую, выкину и забуду навсегда.

– Что за упаднический настрой? Тебя огорчает, что ты не сумел превратить кучу мелких сюжетов в связное произведение, в итоге попытавшись скомпилировать все в эдакий сборник сюжетов и мыслей?

– Да, именно так, как ты сказал.

– Ага. И что дальше, попробуешь еще раз?

– Не вижу смысла. Как бы я ни тешил себя мыслями о том, что…

– Погоди, но разве смысл был не в самом процессе?

– Хрен его знает, я уже запутался, зачем и почему все делал.

– А я напомню. Тебе больше всего нравилось именно писать, рисовать сюжеты, строить миры, выдумывать героев и их отношения. Ну и что, что пока не получается так хорошо, как хотелось бы? Разве удовольствие куда-то пропало?

– Нет. Дело даже не в этом!