Негромко рыча, Хант в последний раз взглянул на себя в зеркало и крикнул:

– Это все, на что я способен! Выходим. Микроавтобус ждет.

Думая, что Король Осени пришлет за Брайс обычный черный седан, Хант не представлял, как втиснется туда с крыльями. Хвала богам, этому придурку хватило мозгов прислать микроавтобус. Кормак – официальный сопровождающий Брайс – наверняка уже ждал внутри. Скорее всего, это он убедил Короля Осени заменить седан микроавтобусом, дабы там осталось свободное место для… «Плюс один» – так король называл Ханта.

Брайс злило каждое новое распоряжение, поступавшее от Короля Осени. Они касались всего: украшений, которые должны быть на ней, платья, высоты каблуков ее туфель, длины ногтей и марки машины, на которой она поедет. Далее следовал порядок выхода из машины – кому выходить первым – и как надлежит выходить ей самой. Никаких расставленных ног; на публике ее лодыжки и колени должны быть плотно сомкнуты. Последнее и самое отвратительное требование касалось еды: что и как она должна есть.

Ничего. Так звучал короткий ответ. Фэйская принцесса не ест на публике. Это длинный ответ. Может вежливости ради съесть ложку супа и небольшой кусочек мяса. Один-единственный бокал вина. И никакой крепкой выпивки.

В один из вечеров Брайс прочла весь список требований после того, как они с Хантом славно потрахались в душе. Она была вне себя. Ханту пришлось повторить то, что у них было под журчание струй. Он не торопился, пируя в глубине ее лона.

Их вечер заканчивался близостью, и ею же начинался новый день. Но Ханту этого было мало. Желание вспыхивало у него посреди дня, отзываясь болью во всем теле. Они уже дважды трахались у нее на работе, прямо на письменном столе. Там было не до раздеваний: Брайс задирала платье, а Хант лишь расстегивал ширинку.

Хвала богам, их никто не застукал. Не только сотрудники, но и всякий, кто донес бы Кормаку и Королю Осени. Ей хватило одного сражения с отцом, требовавшим выгнать Ханта из квартиры. Но после сегодняшнего бала…

Хант подхватил с комода золотистую маску (дурацкое и пошлейшее изобретение), затем вышел в гостиную. Ноги все еще привыкали к лакированным ботинкам. Когда в последний раз он надевал что-то, кроме форменных сапог и кроссовок? Никогда. Он никогда не носил лакированной обуви. В юности его обувью были сандалии со шнуровкой и сапоги, а потом, на долгие десятилетия, – только сапоги.

Как бы отнеслась мать, увидев его в таком наряде? Он напряг память, вспоминая ее улыбку и пытаясь представить блеск в ее глазах. Эх, если бы она была рядом. Она бы не только увидела своего взрослого сына, но и убедилась бы, что все ее усилия вырастить его не пропали даром. Теперь он мог бы надлежащим образом позаботиться о ней.

Брайс свистнула, привлекая его внимание. Затолкав давнюю боль поглубже, Хант повернулся в ее сторону.

– Охренеть, – выдохнул он.

Она была…

– Охренеть, – повторил он, и она засмеялась. – Ты бесподобно красива.

Брайс покраснела. У Ханта загудело в голове. Появилась знакомая сладостная боль в члене. Ему хотелось слизать этот румянец и поцеловать каждый дюйм ее улыбающихся губ.

– Не могу заставить себя надеть тиару, – призналась Брайс, без всякого почтения вертя корону на запястье.

– Тебе она и не нужна.

Зачем его истинной паре тиара? Сверкающее черное платье подчеркивало каждый изгиб ее женственной фигуры. На уровне колен платье становилось свободнее и оканчивалось черным шлейфом. Широкий вырез позволял любоваться не только ее грудью, но и звездой.

Руки Брайс были обтянуты черными атласными перчатками. Черные пальцы теребили бриллиантовые серьги почти до плеч. Волосы на голове удерживал бриллиантовый гребень, а дальше рыжий поток перехлестывал через плечо. В другой руке она сжимала серебристую маску.

Полные кроваво-красные губы улыбались Ханту. Глаза были щедро подведены. Никаких особых ухищрений с макияжем, но это производило неотразимый эффект.

– Солас пылающий. Куинлан, у меня нет слов.

– Ты выглядишь не хуже.

– Серьезно? – спросил Хант, поправляя лацканы смокинга.

– Может, останемся дома и займемся любимым делом?

– Поистине королевское предложение, – засмеялся Хант. – В любой другой вечер я бы, не задумываясь, ответил «да». Но сегодня… – Он подал ей руку. – Идем… ваше высочество.

Усмехнувшись, Брайс взяла его под руку. Хант вдохнул ее запах, аромат жасминовой туалетной воды. Она нахлобучила тиару, выточенную из цельного бриллианта. Корона сверкнула, словно воспламененная звездным светом. Хант поправил тиару и повел свою истинную пару к двери.

Во внешний мир, ожидавший их.

Рунн поклонился сидящим архангелам. Гипаксия, шедшая с ним рядом, тоже поклонилась.

Дерьмовый врун – вот он кто. Так сокрушенно думал он о себе час назад, надевая черный смокинг. На бал он шел как жених Гипаксии и наследный принц. Но все его мысли были только о Ясном Дне. О том, что через считаные часы он увидит эту женщину.

Он удачно выбрал место свидания. Фонтан находился в тени, за массивными стеклянными стенами оранжереи, в пятнадцати футах от лестницы, ведущей из здания в сад на крыше и в звездное небо.

С той ночи они с Ясным Днем больше не общались. Он несколько раз пытался выйти на связь, но она не отвечала. Выполнит ли она свое обещание? Может, она уже находилась в толпе гостей, наполнившей оранжерею?

Сняв черную резную маску, он приветствовал архангелов, как того требовал этикет. Затем, отойдя от Селистены и Эфраима, стал снова разглядывать толпу.

Красивые женщины в красивых платьях. Все они были в масках, но большинство он знал. Ясный День вполне могла оказаться одной из них. Он не представлял, кого и где искать в этом громадном пространстве, залитом светом свечей и украшенном гирляндами и венками из осенних листьев, которые специально привезли сюда из северных частей Вальбары. На столиках – крылатые черепа и косы вперемешку с разноцветными осенними тыквами. Ясный День могла находиться в любом уголке оранжереи.

Празднество сопровождалось беспрецедентными мерами безопасности. Настоящий спектакль, устроенный Тридцать третьим легионом. Бдительность граничила с паранойей. Солдаты стояли за дверями и парили в небесах. Баксиан и Наоми лично проверяли документы и приглашения гостей. Эти двое простоят там всю ночь, пока остальные триарии будут праздновать. Никто из триариев Эфраима к охране не привлекался. Может, им не доверяли. Или, наоборот, не хотели нагружать дополнительными обязанностями. Рунн в это не вникал.

Пиппа Спецос и ее Светопад как в воду канули. Офионские мятежники тоже ничем себя не проявляли. Однако волкожутни по-прежнему расхаживали по улицам города. Были они и на балу.

Рунн снова надел маску и спросил Гипаксию:

– Тебе чего-нибудь принести?

Она была в платье сочного синего цвета. На темных волосах, убранных в высокую прическу, поблескивала морошковая корона. На нее оборачивались и смотрели вслед. Красота Гипаксии была видна и под белой маской в форме ангельских крыльев.