– Сразу после ланча звонил министр финансов. Он страшно обеспокоен. Здесь сейчас парламентская делегация, и крах банка произведет очень плохое впечатление. – Тут он улыбнулся улыбкой эльфа. – Я предложил подготовить и представить на подпись губернатору законопроект об управлении банками, как это делается в Англии, так беднягу чуть удар не хватил. Не стоило мне, вообще-то, морочить ему голову. – Стерн тоже улыбнулся вместе с ним. – Как будто нам нужно, чтобы в наши дела еще вмешивалось правительство! – Взгляд сэра Луиса стал строже. – Ну так что, Джозеф, ты за то, чтобы оставить все как есть или приостановить продажу одних акций либо тех и других, и если так, то когда?

Стерн бросил взгляд на часы. Если идти к табло сейчас, будет уйма времени, чтобы написать оба предложения по продаже и еще бросить вызов Форсайту. Приятно было сознавать, что в твоих руках судьба обоих домов, пусть даже временно.

– Может, это будет очень хорошо, а может, и плохо. Как пока распределились голоса?

– Я уже говорил, почти поровну. – Пронеслась еще одна волна возбуждения, и оба подняли голову. Происходила покупка еще одного пакета акций «Струанз». Их рыночная цена упала до 24.70. Над столом Холдбрука теперь склонился Филлип Чэнь.

– Бедняга Филлип, совсем на себя не похож, – сочувственно произнес сэр Луис.

– Да. Жалко Джона. Он мне нравился. Что слышно о Вервольфах? Вы не считаете, что в газетах перебарщивают?

– Нет. Я так не считаю. – Глаза старика блеснули. – Не больше, чем ты, Джозеф.

– Что?

– Ты решил спустить все на тормозах. Ты хочешь, чтобы сегодня время вышло, верно? Ты ведь так хочешь поступить?

– А есть лучшее решение?

– Если бы я не был так стар, согласился бы с тобой. Но я уже стар и не знаю, что будет завтра, не знаю даже, доживу ли до завтра, поэтому предпочитаю, чтобы все у меня происходило сегодня. Очень хорошо. Сегодня я не буду учитывать твой голос, и так как комитет зашел в тупик, решение принимать буду я, на что имею право. Ты можешь занять двести тысяч акций Благородного Дома до пятницы, до двух часов в пятницу. Потом я могу попросить вернуть их – мне нужно думать о своем собственном доме, да? – Под его острым, но добрым взглядом Стерн встал. – Что ты собираешься предпринять сейчас, друг мой?

– Я биржевой брокер, – печально улыбнулся Джозеф Стерн.

Он прошел к табло и твердой рукой сделал запись в графе «Хо-Пак». Потом, когда снова воцарилась тишина, подошел к графе «Струанз» и четко вывел цифру, ощущая себя в этот момент центром всеобщего внимания, объектом ненависти и зависти. К продаже теперь предлагалось пятьсот тысяч акций Благородного Дома – больше, чем когда-либо, выставлялось единовременно на торги в истории этой биржи. Он ждал. Некоторый интерес вспыхнул, когда несколько пакетов акций купил парси Сурджани, но всем было хорошо известно, что он номинальное лицо многих членов семей Струан и Данросс и их сторонников. И хотя он купил сто пятьдесят тысяч, это не шло ни в какое сравнение с огромным предложением Горнта. Затишье становилось мучительным. Оставалась одна минута.

– Мы покупаем! – рассыпалась тишина от голоса Тайбаня.

– Все мои акции? – хрипло спросил Стерн с колотящимся сердцем.

– Да. Ваши и все остальные. По цене рынка!

Горнт вскочил на ноги.

– На какие такие деньги? – язвительно спросил он. – Это почти девять миллионов наличными.

Данросс тоже уже был на ногах, и на лице его играла едкая полуулыбка.

– У Благородного Дома такие средства есть – и еще миллионы. Разве кто-нибудь в этом когда-либо сомневался?

– Я сомневаюсь – и буду завтра продавать!

В этот момент резко ударил колокол, возвестивший окончание торгов, напряжение спало, и раздался рев одобрения.

– Господи, ну и денек…

– Молодец, старина Тайбань…

– Еще чуть-чуть, и я бы не выдержал…

– Неужели на этот раз Горнт обставит его?..

– Может, все эти слухи – просто чепуха?

– Господи, я целое состояние заработал на комиссионных…

– Думаю, Иэн перепугался насмерть…

– Не забывай, у него пять дней, чтобы заплатить за эти акции…

– Завтра он уже не сможет так купить…

– Господи, завтра! Что еще случится завтра…

Кейси заерзала на сиденье, сердце у нее колотилось. Она отвела глаза от Горнта и Данросса и оглянулась на Бартлетта, который сидел, уставившись на табло, и монотонно насвистывал. Она была поражена – поражена и слегка напугана.

Перед самым приходом сюда на встречу с Данроссом Линк Бартлетт изложил ей свой план, рассказал о звонке Горнту и встрече с ним.

– Теперь ты знаешь все, Кейси, – негромко проговорил он, ухмыляясь. – Теперь оба подготовлены, а мы следим за полем битвы, и все это за два миллиона. Оба уже почти вцепились друг другу в глотку, оба ищут самое уязвимое место, и каждый готов сожрать другого. Теперь мы будем ждать. Понедельник станет для нас днем «Д». Если верх берет Горнт – победа наша. Если Данросс – тоже. И в том и в другом случае Благородным Домом становимся мы.

15:03

Пройдя по многолюдному переулку рядом с Натан-роуд в Коулуне, Алексей Травкин, тренер скаковых лошадей Благородного Дома, вошел в ресторан «Зеленый дракон». Слева под мышкой у него был небольшой пистолет тридцать восьмого калибра, и для своих лет он шагал легко.

Ресторанчик был маленький, самый обычный и ничем не примечательный: примерно дюжина столов без скатертей. За одним четверо китайцев ели суп с лапшой, шумно втягивая в себя воздух. Когда Травкин вошел, скучавший около кассы официант поднял голову от бланка тотализатора на скачках и стал подниматься навстречу с меню. Травкин отрицательно покачал головой и прошел под арку, которая вела в заднюю комнату.

В крохотной комнатке, где стояло всего четыре стола, сидел один-единственный человек.

– Здравствуйте, – лениво проговорил по-русски Суслев. Он был в ладно сидящем летнем костюме.

– Здравствуйте, – ответил Травкин. Его славянские глаза еще больше сузились, и он сразу спросил, также по-русски: – Кто вы?

– Друг, ваше высочество.

– Прошу не называть меня так. Никакое я не «высочество». Кто вы?

– И все же я друг. А вы когда-то были князем. Не хотите присоединиться? – Суслев вежливо указал на стул. На столе у него стояла открытая бутылка водки и две рюмки. – Ваш отец Николай Петрович тоже был князем, как и его отец и многие поколения до него, князем Курганским и даже Тобольским.

– Загадками говорите, приятель. – Внешне спокойный, Травкин сел напротив. Приятная тяжесть оружия придавала ему уверенности. – По произношению вы москвич – и грузин.

– У вас хороший слух, князь Курганский, – усмехнулся Суслев. – Да, я москвич, но родился в Грузии. Как меня зовут, не важно, но я друг, ко…