Постановление Военной коллегии Верховного суда от 1 марта 1994 года о прекращении дела было отменено, и уголовное дело было направлено на новое судебное рассмотрение в ином составе судей.

Итак, в деле ГКЧП начался новый этап. Был назначен новый председательствующий суда, член Верховного суда Российской Федерации Виктор Александрович Яськин.

Поскольку дело началось как бы с нуля, оно стало проходить все этапы судебной процедуры, при этом новый председательствующий имел полное право прекратить уголовное дело, поскольку судебное разбирательство еще не началось. Повторилась та же самая процедура, нас спросили об отношении к акту амнистии. Мы подтвердили, что не возражаем против применения акта, хотя виновными себя по предъявленному обвинению не признаем.

Но на сей раз изменил свою позицию Варенников. Разумеется, это было его право. Варенников решил бороться за правоту, за правду до конца. Он с пониманием относился к нашей позиции, а мы, остальные подсудимые, с пониманием отнеслись к его решению: так повелело сердце старого солдата, участника Парада Победы в Москве на Красной площади в 1945 году.

В то время, когда решался вопрос об амнистии, Варенников принимал участие в кампании по выборам в Совет Федерации от Челябинской области. В ходе избирательной кампании ему задавали немало вопросов по ГКЧП, почему в августе 1991 года дело не было доведено до успешного завершения, почему не предотвратили развал Советского Союза? Чтобы дать на них ответ, Варенников решил принять участие в дальнейшем судебном разбирательстве и поэтому отказался от амнистии.

В мае 1994 года на судебном процессе по делу ГКЧП, теперь уже по делу одного Варенникова, он произнес примечательные слова: «Мое душевное и нравственное состояние угнетено, как у любого гражданина Советского Союза, кому дорого Отечество. Угнетено тем, что я не сделал все необходимое для сохранения единства нашей державы, не предотвратил катастрофу, не пресек гнусные действия предателей — «архитекторов» и «прорабов» перестройки».

Это слова патриота, для которого главное — Родина, ее интересы. Валентин Иванович Варенников выиграл судебный процесс — он был оправдан. Протест Генеральной прокуратуры на приговор суда президиумом Верховного суда Российской Федерации был оставлен без удовлетворения. В жизни Варенникова это наверняка была победа — одна из наиболее ярких и особо значимых.

Так завершился судебный процесс по делу ГКЧП.

На основании определения суда нам были возвращены награды, воинские знаки отличия, изъятые в ходе предварительного следствия. В связи с окончанием процесса каждого из нас одолевали разные думы. Еще и еще раз мы прокручивали, анализировали все, что произошло не столько с нами, сколько с нашей страной.

Но, прежде чем сделать краткий анализ дальнейших событий, хотел бы сказать несколько слов о судьях, прежде всего о председателе суда, с которым мы имели дело более года.

У меня сложилось мнение, думаю, его разделяют и другие подсудимые, что суд под председательством Уколова подошел к делу непредвзято, насколько это позволяли обстоятельства и условия, в которых вершилось правосудие. Председательствующий предоставил сторонам возможность для широкой и активной состязательности, выяснения необходимых деталей и на этой основе установления истины.

Но суд, разумеется, не был безразличным к тому, что происходило в зале, проявлял заинтересованность, старался восполнить пробелы, если они вдруг появлялись, не оставлял без исследования любые моменты, которые имели отношение к делу и могли повлиять на окончательный приговор. Суд проявлял принципиальность там, где она была необходимой. Стремился неукоснительно соблюдать уголовно-процессуальные нормы, часто исправлял промахи и шероховатости, допускавшиеся сторонами, ссылаясь при этом на ту или иную юридическую норму. Ни к одной из сторон суд не проявлял пристрастия или бестактности. Председательствующий был сдержан, терпелив и проявлял разумную снисходительность там, где у него были поводы занять более жесткую позицию.

Теперь о причинах провала августовского выступления, его неудачи.

Во время многочисленных встреч с общественностью, с отдельными людьми, в разговорах с друзьями мне неизменно задают один и тот же вопрос: почему, в чем дело, как могли допустить провал, имея в своем распоряжении буквально все? Что помешало? В вопросах — сопереживание, горечь, недоумение и даже чувство обиды.

На эти вопросы я не обижался, но нередко спрашивал: а где были вы в те три августовских дня? Проявили ли вы свою гражданственность, сказали ли слова одобрения и поддержки в адрес ГКЧП?

Ответ, как правило, был отрицательный, хотя многие из них говорили: «А кто нас призвал к тому, чтобы мы активно и открыто выступили в поддержку ГКЧП?»

Причин провала выступления ГКЧП было немало. Это вопросы, над которыми еще следует основательно думать, но на некоторых из них мне хотелось бы остановиться, разумеется, не претендуя ни в коей мере на непререкаемость моих суждений.

Первое. Выступление ГКЧП носило верхушечный характер. Это была буря в общем-то наверху, в верхнем эшелоне власти, хотя с самого начала выступление могло бы носить более широкий и глубокий характер. Программа действий, предложенная ГКЧП, его обращение к советскому народу были привлекательными, понятными для людей и вполне могли бы послужить основой его деятельности на ближайшее время.

Не случайно «демократические» средства массовой информации всячески избегали оценок «Обращения» ГКЧП к советскому народу, по существу его не критиковали: дальше общих обвинений в популизме не шли.

Второе. ГКЧП недооценил потенциальной поддержки своей программы и своего выступления в массах, хотя поддержка, безусловно, была, как я уже говорил. По всей стране с 300-миллионным населением в течение 19–21 августа, несмотря на активные призывы российского руководства, приняло участие в митингах протеста, забастовках, разного рода собраниях, пикетах не более 160 тысяч человек. На всю страну! Рабочий класс, крестьянство работали, государственные учреждения функционировали. Московский стачком принял решение не идти на забастовку, о чем 20 августа 1991 года была соответствующая публикация в газете «Известия».

Третье. Были переоценены возможности так называемого демократического движения. К тому времени оно уже начало терять свое влияние в массах. Несмотря на сохранявшиеся позиции в некоторых слоях общества, прежним запалом для действий оно уже не располагало. Пик своего влияния и своих возможностей «демократическое движение» прошло.

Четвертое. ГКЧП не проявил должной решительности, последовательности и организованности. Этому есть объяснение: для подготовки выступления, его обоснования и разъяснения было слишком мало времени, в связи с чем мы вполне резонно полагали, что более жесткие меры могут дать обратный эффект. К тому моменту значительные массы людей еще не осознали, не убедились в том, какая страшная беда надвигается на государство и, следовательно, на них. Вместе с тем спустя сутки после подписания Союзного договора нашего государства уже бы не стало, поэтому фактор времени подгонял и не позволял подготовить и осуществить все необходимые меры.