большую голову.

– По помойкам.

– Оценивай людей не по тому, что они хранят, – пояснил из-под шляпы Тупица, – а по тому, что выбрасывают.

– Этими дурнями Первый и впрямь разбрасывается, точно мусором, – согласился Талал.

– А значит, – мрачно заключила Бьен, – ему нет дела, запуганы мы или нет. И знаем ли о его появлении. И готовимся ли к его приходу. Пусть мы даже уничтожим его войско – ему плевать. Он так силен, что ему просто на это плевать.

* * *

Рук убил десяток мух – ловил в воздухе и с размаху давил о стол, но на жаре на запах пота налетали все новые. В Домбанге мухи не переводились. Они жужжали над фонарем – единственный звук в тишине их тесной спальни. Чудовище с Мышонком и Тупицей давным-давно разошлись по своим койкам, сдавшись наконец усталости. Рук с Талалом и Бьен не ложились. Они с рассвета не оставались наедине и не имели случая обсудить неудачную попытку побега. Вопросы жгли Рука огнем, но за стеной бормотала Чудовище, металась без сна, так что ему приходилось терпеть. Бьен ковыряла болячки. Талал водил пальцем по древесному узору стола, будто карту изучал.

Наконец тишину нарушил полночный гонг. В бронзовом звоне слышалось мрачное предостережение, но вторую тройку оно не разбудило. Рук через дощатую стену различал их тепло. Всех троих взял сон.

Он поднял глаза на Бьен, сказал негромко:

– Нам придется сражаться.

– Это с первого дня было ясно, – кивнула она, не сводя глаз с пляшущего огонька в фонаре. – Просто я все это время думала… думала, мы найдем выход.

– Что ты обнаружила там, за стенкой? – спросил Талал.

– Я же говорила, – пожала она плечами. – Кладовая. Темная. Запертая.

– А дверь мы не сумеем взломать?

– Может, и сумеем. Я пробовала колотить ногами. Она не подалась, но вы оба сильней меня.

– Похоже, выход рядом, – сказал аннурец.

Бьен покачала головой:

– Рядом – этого мало. Завтра нас снова выведут на круг, но схваток у наших не будет. То есть Коземорд все время просидит в отсеке. А послезавтра наш бой.

«Послезавтра наш бой».

Рука не напугало это откровение. Его ужаснуло отсутствие страха. Полжизни отдано Эйре, любви и состраданию, помощи ближним, да и врагам тоже – и что с того? Все заповеди, все благочестие, все молитвы ничего не стоят. Многолетние жреческие труды обернулись не более чем причудливой личиной. Он остался тем же кровавым хищником, с наслаждением выслеживавшим ягуара в тростниках. Все, от чего он хотел бежать: жестокость, алчный пыл, звериная радость охоты, – все было с ним и только выжидало. Он остался с тем, с чего начинал, встал перед тем же первобытным, изначальным выбором: убей или умри.

– Надо открыться остальным, – тихо сказала Бьен.

Рук не сразу вернулся к беседе. Ей хмуро ответил Талал:

– Кому – остальным?

– Чудовищу, Мышонку и Тупице.

– Зачем им открываться? – не понял Рук.

– Затем, – ответила Бьен, – что у них во время нашего боя будет шанс уйти за стену. Как я ушла. Они, пока сюда не попали, жили грабежом. Взламывали дома и все такое. Они сумеют выбраться.

– Если Коземорд не застанет их, вернувшись в отсек, нам конец, – покачал головой Рук.

– Когда Коземорд вернется, они будут в отсеке, – не сдавалась Бьен. – Мы им скажем, чтобы нашли выход: вскрыли замок, разведали, что там надо разведать – и возвращались.

– Я давно заметил, – поморщился Талал, – что люди не всегда поступают так, как им говоришь.

– Особенно, – подхватил Рук, – когда на кону их жизнь. Мы укажем им выход и дадим прекрасную возможность уйти…

К его удивлению, Бьен улыбнулась. На миг лицо ее стало едва ли не хищным.

– Им деваться некуда.

– В Домбанге сто тысяч народу, – напомнил Талал. – Место всегда найдется.

– Только не для беглых Достойных. Им никто не станет помогать. Никогда такого не бывало. Может, неделю они продержатся, а дальше что? Суда к нам сейчас не заходят и не уходят от нас. Все крупные протоки перекрыты зелеными рубашками. На мостках полно солдат. У того, кто отсюда выберется, два пути – прятаться или бежать. И оба ведут к смерти.

Талал поднял брови:

– Напомни еще раз, почему мы так рвемся отсюда выбраться?

– Потому что у нас есть вы двое. Он… – Бьен наставила палец на Рука, – знает мир дельты, а ты знаешь внешний мир. У того, кто бежит вместе с вуо-тоном и кеттрал, действительно есть шанс…

– Я не вуо-тон, – сказал Рук.

– Недалеко ушел.

– Так, – причмокнул языком солдат и покачал головой. – Допустим, мы им скажем. Допустим, они согласятся. И еще допустим, раз уж по твоему плану мы такие везучие, что, пока мы будем сражаться, кто-то из них отыщет выход. Дальше что? Когда мы им воспользуемся?

– В святые дни.

Рук внимательно взглянул на нее и покачал головой.

– Не выйдет. В каждой схватке будет участвовать одна тройка. Мы все вместе ни разу не останемся в отсеке без Коземорда.

– С Коземордом есть способы разобраться, – хмуро проговорил Талал.

– Разобраться на глазах десяти тысяч человек? – усомнился Рук. – Мы с попыткой одной Бьен едва не попались. Исчезновение Чудовища, Мышонка и Тупицы непременно кто-то заметит, а если ты еще возьмешься убивать Коземорда…

– Никаких убийств, – твердо и гневно произнесла Бьен.

– Он враг, Бьен, – сказал Талал.

– «У тебя один враг – ненависть в твоем сердце», – мотнула она головой.

Она, верно, тысячу раз повторяла эту заповедь, но сейчас в искажавшем черты зыбком свете фонаря ему почудилось, будто Бьен в отчаянии вздымает хрупкий щит старинных слов, заслоняясь от будущего и не сомневаясь, что защита рухнет под первым же ударом.

– Мой опыт говорит иное, – спокойно возразил Талал.

– Все равно, – вмешался Рук. – Это просто негодный способ. Если с трибун не заметят, как ты среди бела дня убиваешь самого знаменитого мастера…

Он осекся, потому что в голове медленно развернулась новая мысль. Рук покосился на Бьен и кивнул: она-то это сразу учла. Бьен тревожно улыбнулась ему.

– Только схватки святых дней не среди бела дня проводятся. А ночью.

– Кажется, ваши «святые дни» по ошибке так назвали, – свел брови солдат.

Рук покачал головой:

– Днем пируют, молятся, играют… Все это сходится к убийству, потому убийствами и заканчивается. Когда стемнеет.

– Арена ярко освещена?

– Сотнями факелов, – ответил Рук, – но свет факелов тусклее солнечного. Не говоря уж о том, что к этому времени все будут пьяны.

– Может сработать, – медленно кивнул Талал.

– Должно сработать, – упрямо поправила Бьен. – Послезавтра Тупица или Мышонок проложат дорогу. Потом будем ждать. Дождемся святых дней, устраним Коземорда… Ты сумеешь убрать его с дороги, не убивая?

Талал снова кивнул.