– Ни черта они не поняли, просто Западаиспугались, – откликнулся вдруг отец и это уже было первой победой Марго,до этого момента он просто молчал.

– Папочка, вот увидишь, еще немного и они опятьиспугаются Запада. И потом, это же не травля даже, а просто замалчивание…

– Это еще хуже, обо мне здесь просто забыли!

– Ну и что? А там-то помнят! Это не твоя беда, это бедагосударства, которое лезет куда не надо! Ничего не смысля в музыке. Ты долженписать, просто обязан!

Но темы для отчаяния находились постоянно.

– Я никому не нужен… После смерти мамы я один какперст… Ее смерть – возмездие за мои грехи… Я был очень виноват перед ней… Онабыла талантливой певицей, из любви ко мне не пошла на сцену, родила мне такихдетей, а я…

– Папочка, но ведь ты музыкант, ты должен иногдаосвежать свои чувства…

Эту мысль когда-то внушила ей тетя Манана, ближайшая подругамамы. Мама пожаловалась ей, что у отца опять роман, Манана грустно улыбнуласьподруге и сказала: «Этери, детка, он же музыкант, великий музыкант, и я сейчасскажу, конечно, абсолютно расхожую истину, даже вероятно, пошлость, но длямузыканта легкая влюбленность просто необходима. Если взять весь путь Саши,творческий путь, то посмотри – вот ваш роман, он совсем еще юный композитор, нопервый его большой успех – «Грузинская рапсодия» – это ты! А потом была этаТатьяна и какой скрипичный концерт, а?

И Манана с поразительным знанием дела указала маме на всекрупные удачи отца, по ее наблюдениям связанные с его увлечениями. Марго тогдаслышала этот разговор, была им потрясена, потом он как-то забылся, а теперь,когда отец пал духом, она его вспомнила.

– Боже мой, Марго, откуда у девочки подобная мудрость?

– Это не мудрость, а расхожая истина, папочка, даже,наверное, пошлая, но от этого не переставшая быть истиной.

Две недели Марго с утра до глубокой ночи вела с отцом этибеседы и она победила! Правда, сама чувствовала себя совершенно выпотрошенной…Эти сеансы бессознательной психотерапии вошли у отца в привычку, превратившуюсяуже в некую психологическую зависимость от дочери. Он обожал ее неистово,ревновал к каждому молодому человеку, появлявшемуся на горизонте, а их появлялосьнемало, Марго была красива. Она быстро поняла, что отцу лучше не знать о еероманах. В двадцать шесть лет она забеременела от довольно случайной связи, ноотец ребенка был здоров, недурен собой и неглуп, и она решилась. Правда, онаего не любила, отчетливо это понимала, и даже не стала посвящать в свою тайну.Она чувствовала себя тогда сильной, в только нарождающемся в стране рекламномбизнесе достигла определенных успехов, проучившись год в Англии. И сказала себе– сейчас или никогда. Отец к тому времени был уже признан и на родной земле, унего начался, вероятно, самый счастливый период в жизни, он влюбился в АстуГундерсон, знаменитую шведскую певицу, и не так часто нуждался в Марго. Онапошла к нему и решительно сказала:

– Папа, выслушай, что я тебе скажу!

– Ты выходишь замуж! – побледнел отец.

– Нет, муж мне ни к чему, но я… У меня будет ребенок!Срок уже большой, ничего с этим сделать нельзя, я просто ставлю тебя визвестность.

Отец растерялся.

– Но как же… Без мужа…

– Ничего, я справлюсь! Я неплохо зарабатываю, найдуняню…

– Марго, не думай о деньгах, я же сейчас недурноустроен, можешь рассчитывать и на меня.

– Папа, а если я возьму к нам Эличку? Ей плохо там, онана пенсии, в Тбилиси сейчас очень тяжело, еще тяжелее, чем здесь…

– Гениальная мысль! – обрадовался отец. – АНуцико?

– И Нуцико, конечно, если она согласится…

Тетки сперва сопротивлялись, но обстановка в Тбилисинакалялась, жить стало не на что, однако все решило известие о беременностиМарго. Эличка сперва была шокирована отсутствием мужа.

– Вах, генацвале, зачем ты так? Без мужа рожать – кудаэто годится? Что люди скажут?

– Не слушай ее Марго, ты умница, – поцеловалаплемянницу Нуцико. – В наше время муж совсем не обязательно, тем более вМоскве. У нас в Тбилиси это еще не совсем понимают, но тут… И вообще, это ненаше дело.

– Вай ме, Нуца, чему ты учишь девочку?

– Девочка уже сама всему научилась, – смеяласьНуцико.

С появлением на свет Тошки Эличка ожила, впервые послегибели сына. А Нуцико через полгода уехала во Францию, ее пригласили читатьлекции в Сорбонне и пробыла там целых три года. Вернулась она оттудапостаревшая, потухшая, но сколько ее ни расспрашивали, она только смеялась:

– Ничего там со мной не случилось, просто я соскучиласьпо своим. Поняла, что не могу долго жить без настоящего сациви.

И действительно, она вскоре оправилась и села писать книгуоб истории грузинской археологии. Маленькая Тошка побаивалась этой сухопаройвысокой женщины, не выпускавшей из рук сигареты, но со временем беззаветнополюбила рассказы Нуцико об истории разных народов и раскопках. Они вдвоемпридумывали сказки, где действующими лицами были исторические персонажи той илииной страны, рисовали картинки, разговаривали, разговаривали без конца, а какони вместе ликовали, когда Александр Афанасьевич отменил для Тошки урокимузыки! Тошку стали учить языкам и тут, опять-таки, Нуцико, великолепно знавшаятри языка, была незаменимой помощницей. А Марго была ближе с Эличкой, та как-тосмягчала ее собственную жесткость. Во время дефолта созданная ею фирма рухнулаи почти одновременно у отца случился инфаркт, а через два месяца пришлоизвестие о смерти Сергея. И в довершение всего Тошка простудилась и свалилась сжесточайшим воспалением легких, осложнившимся плевритом. Марго тогда казалось,что все вокруг рушится, у нее опускались руки, но однажды сидя у дочки вбольнице она вдруг почувствовала, что только она одна может все поправить,рассчитывать не на кого и надо колотить лапками и сбивать масло. Ей не хотелосьутонуть.

– Что, Тошеньке лучше? – спросила при виде ееНуцико.

– Пока нет, но будет лучше, я знаю! И вообще, Нуца, ябуду бороться!

Она сняла со стены две картины, продать которые ее давноуговаривал знакомый коллекционер, и поехала к нему. Ее ждало жестокоеразочарование. Прекрасно понимая безвыходность ее положения, он назвал ейсмехотворную цену, хотя еще недавно предлагал в пять раз больше.

– Пойми, Марго, у всех сейчас стесненныеобстоятельства, предложи ты мне эти картины год назад, я бы с дорогой душой, носейчас…

Знаешь, как это называется? Мародерство! – припечаталаона его. Села в машину и заплакала. Но тут ей в голову пришла одна мысль… Онавспомнила еще об одном коллекционере, он тоже учился в МГУ, правда, на мехмате,и они вместе участвовали в студенческой самодеятельности. Звали его МихейМихеевич Михеев, приятели прозвали его МММ, еще не подозревая как в дальнейшемопорочит себя эта аббревиатура, Михеев сумел сказочно разбогатеть, не строяпирамид, стал банкиром, и, насколько Марго знала, его банк уцелел в буряхдефолта. Вот ему-то она и позвонила, помня, что в студенческие годы он был кней слегка неравнодушен. Он обрадовался, не стал спрашивать, что ей от негонужно, а сразу назначил встречу в шикарном ночном клубе. Он купил у нее картиныза вполне приемлемую цену, но главное, он предложил ей пока поработать на егобанк в качестве пиарменеджера. Назначил ей очень высокий оклад, однако за этоон хотел, чтобы она спала с ним. Он не был ей противен, скорее даже наоборот, иона решилась. Что я теряю в конце концов? Ничего. А приобретаю очень многое,плюс мужчина в постели. И я же не для себя это делаю, думала она, а для дочки,для двух старых теток, для больного отца, для Сережиной вдовы, которой тоженадо помочь, хоть изредка. И потом Михей вполне приятный мужик… Да, тут есть моменткупли-продажи, но я ведь продаю только себя, даже не себя, а свое тело,которому, кстати, тоже нужен мужик, так чего разводить эту ханжескую канитель.Буду сбивать масло в постели, подумаешь, велика важность… Главное, зная Михея,не привязаться к нему, всегда помнить, что это не роман, а сделка. И онапомнила. Через два года Михей положил глаз на юную певичку в ночном клубе.Приметив это, Марго пошла к нему и сказала: