И вдруг как гром с ясного неба Бисрами спросила, как у меня дела в Катманду. В первый раз кто-то из моей семьи спросил о том, как я себя чувствую.

— Ты счастлива там, в городе, у богатых людей? Конечно, они живут иначе, чем мы. — Конечно, у них прекрасная квартира, настоящая мебель и вода в водопроводе…

Какой-то момент я медлила. Однако затем я решилась — впервые за восемь лет — рассказать им, как обстоят дела на самом деле:

— Я работаю с утра до ночи на три семьи. Зита обращается со мной хорошо, но остальные ведут себя подло по отношению ко мне и ненавидят меня. Они обращаются со мной как с дерьмом. Для них я не человек, а всего лишь камалари, которая в любое время, ничего не спрашивая и не возражая, должна выполнять работу за них. В школу мне так и не разрешили ходить. Нет, я там несчастлива. Но я делаю это для нашей семьи.

Я перевела дух. Я заметила, что стала говорить все громче. Женщины с ужасом смотрели на меня. «Сейчас или никогда», — подумала я. Это был тот момент, когда можно было избавиться от тяжкого груза, давно уже лежавшего у меня на душе.

— Вы должны мне кое-что пообещать, — нерешительно начала я. Женщины все еще были в шоке, потому что никогда раньше я так проникновенно и прямо не говорила с ними.

— Что мы должны тебе пообещать? — продолжала спрашивать Бисрами.

Я выпрямилась, посмотрела Бисрами в глаза и собрала все свое мужество.

— Даже если я в этот раз снова вернусь в Катманду, я хочу, что вы пообещали мне, что я — последняя камалари в этой семье. Сачиту, Зарисму, Магешвори и Рамиту вы никогда не отдадите в услужение, пообещайте это мне. Я — последняя камалари в нашей семье.

Они с ужасом смотрели на меня. Прошла пара минут, пока Бисрами прервала молчание. Она была на моей стороне:

— С моей стороны, Урмила, я даю тебе обещание! У меня только одна дочка, но я никогда не отдам Махешвори никому в качестве камалари. Я не хочу, чтобы она пережила то, через что сейчас проходишь ты!

Она вытерла слезы с глаз.

Индравати, жена моего старшего брата, взяла меня за руку, посмотрела мне в глаза и сказала:

— У меня тоже только одна дочка, но я спасу Рамиту от этой тяжкой участи, обещаю.

Жена моего третьего брата медлила. Для нее это было труднее всего. У нее уже было три дочери и еще ни одного сына.

— Радха, пожалуйста, ты тоже пообещай мне, что не допустишь, чтобы Сачита и Зарисма стали камалари. Пожалуйста, сделай это для меня, — умоляла я ее.

Радха посмотрела на своих двух девочек, которые до сих пор играли со щенками. Они смеялись и пытались удержать собачек. Но те все время от них убегали.

— Хорошо, Урмила, пусть даже трудно обещать здесь и сегодня, но вот тебе мое слово! Я сделаю все, чтобы защитить их.

— Спасибо вам, большое вам спасибо!

Мне стало легче оттого, что я наконец сказала это вслух. Мысль о том, что моих племянниц ожидает та же судьба, была невыносимой и мучила меня уже много месяцев. То, что мои невестки попытаются спасти своих дочерей, уже было большим шагом.

Лишь только одна моя родная мать не сказала ни слова и избегала встречаться со мной взглядом. Для ее поколения было совершенно нормально, что они отдавали своих дочерей чужим людям. Родители даже гордились тем, что их дети работали в качестве камалари.

«Тогда моя дочка научится кое-чему, а позже быстрее найдет себе мужа», — таким было расхожее мнение у народности тхару. Однако мое поколение и поколение моих невесток, Может быть, я надеюсь, наконец-то сбросит иго крепостничества и убережет своих дочерей от этого унижающего человеческое достоинство рабства.

Через два дня меня снова забрал родственник Зиты. Однако у меня на душе было уже не так тяжко, как при прощании в прошлый раз. Я уже немного свыклась со всем.

Автобусом из Гхорахи назад в Катманду я поехала одна. Отец Зиты в этот раз лично привез меня на остановку. Я попросила его, чтобы он разрешил мне купить что- нибудь попить, и купила себе еще и газету. Он удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я попрощалась с ним и втиснулась в переполненный, как обычно, автобус. Мне повезло — в предпоследнем ряду я нашла одно место рядом с пожилой женщиной, у которой было много багажа. Но для меня места все же хватило.

По дороге нас остановили. На одном из мостов движение было заблокировано. Очевидно, здесь произошел несчастный случай и взбудораженная толпа захватила мост, пока не появилась полиция и уладила спор. Целых два часа мы стояли здесь, и не было никакого движения. Перед нами собралась колонна из не менее чем двадцати автобусов, и все они тоже хотели ехать дальше. Люди выходили из автобусов и громко обсуждали, когда все же продолжится наша поездка. Но ничего не происходило.

Время от времени водители заводили моторы, потому что внезапно разносился слух, что перекрытие моста отменено. Однако каждый раз оказывалось, что это ложная тревога. Я, тем не менее, не решалась покинуть свое место, потому что боялась, что автобус может уехать дальше без меня или же я потеряю свое сидячее место. Пожилая женщина рядом со мной задремала и стала храпеть. Так что я осталась сидеть на своем месте и просто терпеливо ожидала дальнейшего развития событий. К счастью, я купила газету и прочитала ее от первой до последней страницы, разбирая даже самые мелкие сообщения.

И тем не менее у меня оставалось достаточно времени для размышлений. Что, если я просто встану и поеду назад, в Манпур? Я могла бы сесть на автобус в направлении Гхорахи на другой стороне моста и снова вернуться в Манпур. Однако у меня была всего лишь пара рупий, которые мне сунул в руку отец Зиты перед самым отправлением. Кроме того, я опозорю семью, если убегу. Нет, мне, наверное, придется терпеливо ждать здесь, пока автобус не поедет дальше.

Наконец, спустя целую вечность, движение было возобновлено. Солнце уже было низко над горизонтом и бросало свои косые лучи на кроны и огромные стволы деревьев. Моторы взвыли, и автобусы один за другим медленно отправились в путь. Мы переехали мост со скоростью пешехода.

Там действительно произошел несчастный случай. Мотоцикл попал под автобус и лежал, полностью раздавленный, на обочине дороги. Я не имела ни малейшего понятия, что произошло с водителем. Его рядом не было. Однако лужа крови, засыпанная песком, указывала на то, что дело действительно обстояло плохо. Я быстро закрыла глаза, чтобы не смотреть туда. Я так или иначе всегда испытывала страх, когда ехала в междугороднем автобусе. По той причине что водители автобусов часто ездят как ненормальные, совершают обгоны на узких горных извилистых дорогах или же при обгоне выезжают на встречную полосу и, громко сигналя, мчатся прямо на встречную легковую машину, которая лишь в последний момент сворачивает в сторону и уступает дорогу. Я тогда очень часто закрывала глаза и молилась, чтобы мы выбрались отсюда целыми и невредимыми. Дело в том, что у нас на дорогах действует закон силы. Легковые автомобили, мопеды, велосипеды, рикши и в первую очередь пешеходы должны уступать дорогу автобусам.