Макс улыбнулся, подходя к шезлонгу, где сидела Джанин. Он красноречиво закатил глаза, намекая на Лиззи, которая догнала его. Не обращая внимания на бывшую жену, он сказал:

— Замечательный денек.

— Не для всех, — ответила Джанин, скользнув взглядом по Лиззи.

Волосы женщины растрепались. Лицо блестело от легкой испарины. Желание выглядеть совершенством и бег по жаре не совсем сочетаются друг с другом...

— Лиззи, — произнесла Джанин, — ты выглядишь усталой. Хочешь холодного чая?

Женщина бросила на нее презрительный взгляд. Затем глубоко вздохнула, стараясь выровнять дыхание, и попыталась заправить выбившиеся пряди в прическу.

— Спасибо, нет. У нас с Максом был личный разговор, если ты не возражаешь. Хотя кто ты такая, чтобы возражать? — Элизабет взмахнула рукой, как будто отметая мелкую, но досадную помеху.

— Не было у нас никакого разговора, — Макс поцеловал Джанин в макушку и уселся рядом.

— А даже если и был, — ехидно улыбнулась Джанин, — то он не выглядел личным. Ни за что не поверю, что можно разговаривать о серьезных вещах, когда один из собеседников пытается догнать другого и вынужден кричать, чтобы его услышали.

Макс усмехнулся. Элизабет высокомерно задрала подбородок.

— Я не кричала.

— Если ты так говоришь, то ладно, — покладисто согласилась Джанин. Она уже начала наслаждаться этими маленькими перепалками с Лиззи. А еще ей было интересно, что та наговорила о ней Максу.

— Макс, — Элизабет совсем перестала обращать внимание на Джанин, — я думаю, будет лучше, если мы поговорим наедине.

— Прости, я не могу уделить тебе внимание, — сказал Макс, обнимая Джанин за плечи. — Мне хочется побыть с моей женой.

Утонченная блондинка все еще никак не могла отдышаться. Но тем не менее настойчиво продолжала:

— Серьезно, Макс. Твоя жена может обойтись без тебя некоторое время.

— О, в первый раз ты произнесла слово «жена» без презрительной усмешки, — заметила Джанин. — Молодец!

На лице Элизабет немедленно появилось привычное презрительное выражение.

— Ты не могла бы куда-нибудь отойти? — просьба скорее походила на требование.

— Эй, — Джанин лениво взмахнула рукой, — я нахожусь здесь давно. Это ты подошла ко мне.

— Я не подходила к тебе. Я следовала за Максом.

— Элизабет, — вмешался Макс, — ты не возражаешь...

— А если бы даже и возражала? — улыбнулась Джанин.

Элизабет гордо выпрямилась и вздернула подбородок так, что на шее мотнулось жемчужное ожерелье. На ее лице появилась улыбка, очень похожая на гримасу.

— Как хочешь. Но Макс, мне действительно необходимо поговорить с тобой. Может, поужинаем сегодня вечером?

— Как мило, что ты пригласила, — Джанин полностью проигнорировала тот факт, что приглашение на нее не распространялось. — Но мы с Максом уже ужинаем вечером. Вдвоем. В нашем номере.

— Тогда, возможно, завтра, — Элизабет улыбнулась Максу, бросив на Джанин полный ненависти взгляд.

После чего гордо удалилась. Ее спина выражала прямо-таки королевское достоинство.

— У тебя получается все лучше и лучше, — заметил Макс.

Легкий ветерок с океана растрепал волосы. Джанин и игриво подергал ткань полосатого зонтика, заставив ту возмущенно затрепетать.

— На самом деле это нетрудно. Я обращалась с ней как с трехлетней избалованной девочкой. Кроме того, она сама предоставила мне такую возможность, — Джанин подняла бокал, отпила и предложила прохладный напиток Максу.

Он тоже сделал глоток и поморщился.

— Почему ты пьешь без сахара?

— Чтобы испортить вкус чая? — заметила Джанин. — И ты называешь себя британцем?

— Да, — он придвинулся ближе и стал играть ее локонами, — к тому же британцем, которому сегодня вечером необходимо быть во Флориде по делам бизнеса.

Холодный комок, зародившийся у нее внутри, был очень похож на разочарование. Джанин быстро подавила неприятное ощущение. Если она боится расстаться с этим мужчиной на несколько часов, то что ей делать, когда все закончится и они вернутся — каждый к своей жизни?

Помешивая напиток соломинкой, она рассеянно слушала мягкое постукивание кубиков льда по стеклу бокала. Затем спросила:

— Ты надолго уезжаешь?

— Только на ночь. — Он откинулся на спинку шезлонга, обвел взглядом толпу и снова посмотрел на нее: — Я не могу не ехать. Один из наших экономистов хочет посоветоваться со мной по поводу расширения бизнеса.

— Это важно?

— Да, — он вытянул ноги и изучающе посмотрел на нее. — Я не поехал бы, если бы дело не было таким важным.

— Ладно, — она выдавила улыбку, — когда твой рейс?

Он улыбнулся в ответ. Джанин замерла. Его улыбка обжигала. Этот мужчина уже казался ей родным и близким.

Плохо, отстраненно подумала она, все еще не в силах перевести дыхание. Такая привязанность не доведет до добра: она не сможет быть рядом с другим мужчиной, потому что всегда будет сравнивать его с Максом.

— Мой самолет взлетит тогда, когда я этого захочу.

Ну конечно. С ее стороны было глупо забыть, что он — полновластный повелитель в своей маленькой империи. Для него расписания полетов не значат ничего. В этой империи самолеты взлетают по его желанию. А еще там нет места для Джанни...

— Извини, забыла. Так когда ты отправляешься?

— Прямо сейчас, — он наклонился к ней. — Я просто хотел увидеть тебя перед тем, как уеду. Хотел убедиться, что ты справишься с Элизабет.

— Да ладно, — рассмеялась Джанин и накрыла ладонью его руку, — справлюсь как-нибудь.

Он кивнул, потом нахмурился:

— И держись подальше от Прентисса.

Это была не просьба. Это был приказ. Что и вызвало у Джанин волну раздражения.

— Макс... — она вздохнула и убрала руку. И вздохнула еще раз, уже от удовольствия, когда он не позволил ей этого сделать. — Я сама разберусь, ладно? То, что происходит между мной и Джоном, не имеет к тебе никакого отношения.

— Мы оба в сделке, Джанин. И я не хочу, чтобы ты все испортила из-за детского желания отомстить.

— Детского? — Она рывком высвободила руку, удивившись про себя, почему еще несколько минут назад так сожалела об его отъезде. — Оно не детское. Если бы кто-нибудь поступил с великим Максом Страйвером так же, сомневаюсь, что обидчик ушел бы безнаказанным.

Он огляделся вокруг, чтобы удостовериться, что никто не обращает на них внимания. Когда Макс снова посмотрел на Джанин, в его глазах горел жесткий огонек.

— Как бы он ни поступил с тобой, все уже позади. Ты выжила. Оставь это прошлому.