между его светлостью Дофином и королем Сицилии [Рене Анжуйским]. Это связано с тем, что король Сицилии управляет всем в королевстве.

Карл, герцог Орлеанский, и его брат-бастард, граф де Дюнуа, возмущались правлением Анжуйского дома. Со своей стороны, анжуйцы интриговали, чтобы избавиться от Пьера де Брезе, который занял место графа дю Мэн в правительстве. Людовик не имел никакого отношения к этим напыщенным баронам, которые считали своей собственностью и королевскую власть, и королевскую казну.

Чувствуя, что Анжуйский дом и другие недовольные бароны объединили свои силы против него, Пьер де Брезе привлек Агнессу Сорель на свою сторону. Хотя Карл VII  любил Анжуйский дом, но еще больше он любил свою Прекрасную Даму и высоко ценил способности де Брезе. В конце-концов он объявил королю Рене и графу дю Мэн, что им и их сторонникам лучше некоторое время держаться подальше от двора. На смену правительству анжуйцев пришло нечто вроде нового режима, который по-прежнему возглавлял Пьер де Брезе. В Королевском Совете осталось несколько великих баронов, но теперь в нем заседало несколько особенно способных купцов. Среди них был Жак Кёр, казначей короля, который был самым выдающимся предпринимателем своего времени, ему принадлежали торговые компании по всей Франции, а его средиземноморский флот, доставлявший предметы роскоши с Востока на Запад, сделал его важной фигурой и в мусульманском мире. В Бурже, где его сын уже был архиепископом, он построил себе прекрасный дворец с девизом: "Для доблестных сердец нет ничего невозможного". Говорили, что годовой доход Жака Кёра был эквивалентен совокупному доходу всех остальных купцов во Франции.

Похоже, что при этой смене правительства король Карл заручился поддержкой Дофина, позволив Брезе дать ему надежду на новое назначение, на этот раз масштабную кампанию в Италии. Поэтому Людовик постепенно пришел к убеждению, что вскоре ему будет передано командование армией для помощи Милану против Венеции, а герцог Миланский затем окажет поддержку Дофину, чтобы восстановить суверенитет Франции над Генуей. Учитывая его плохие отношения с анжуйцами, Людовик в любом случае поддержал бы смену власти. Он восхищался Жаком Кёром — ведь Людовик по-своему тоже был предпринимателем, — и вскоре эти два человека стали тесно общаться. Людовик даже ухаживал за Агнессой Сорель, которой он подарил прекрасный набор гобеленов, вывезенный им двумя годами ранее из замка графа д'Арманьяка.

Но как только новое правительство было создано, надежды Дофина, который уже видел, что Франция распространяет свою власть за Альпы, вскоре рухнули. Как бы ни был Людовик добр к Агнессе Сорель, она могла воспринимать сына своего любовника только как врага. Что касается Карла, то он не был готов предоставить Дофину еще один шанс на успех, его неприязнь к сыну подпитывалась тем, что он жестоко завидовал его молодости.

В первые дни августа, в этой напряженной политической атмосфере, отягощенной переменами и разочарованиями, которые еще больше усугубляла знойная летняя жара, Дофин и его супруга приготовились последовать за королем в долину Луары, где надеялись найти менее угнетающий климат. Внезапно планы по отъезду были приостановлены. Хрупкая принцесса Шотландии заболела. В субботу 7 августа она и ее дамы присоединились ко двору во время краткого паломничества. День выдался особенно жарким. По возвращении Маргарита опрометчиво разделась, чтобы насладиться прохладой своей комнаты. На следующее утро ее лихорадило, и у нее начались сильные припадки разного рода. Врач диагностировал воспаление легких. 16 августа, между десятью и одиннадцатью часами вечера, Дофина умер. В последние часы жизни ее мучили только воспоминания о скандальных сплетнях, которые распускал о ней один придворный.

На следующий день, глубоко удрученный, Дофин покинул Шалон сопровождая короля и королеву. Несомненно, он не очень сильно горевал, ведь Маргарита не была для него настоящей женой, так как они принадлежали к слишком разным мирам. Похоже, что до болезни жены Людовик не знал о масштабах и степени скандала с ней связанного. Вскоре после этого он попытался добиться наказания виновного за его злой умысел. Но его усилия были напрасны, и этот человек продолжал пользоваться благосклонностью короля, что стало еще одним доказательством того, как низко ценили наследника короны Франции при дворе его отца[16].

С момента его отъезда из Шалона и до конца 1445 года мы практически теряем Людовика из виду. За весь 1446 год информация едва ли более обильная: счета по хозяйству, менее полудюжины писем и небольшое количество документов — это все, что нам известно о нем, не считая двух показаний бывших слуг, которые содержат пагубные откровения о нем. Подавленный поверхностной приветливостью своего отца, погруженный в вихрь мыслей, Дофин жил в тени блестящего двора. Однако его ум не оставался праздным и не имея возможности посвятить свои таланты масштабным проектам, мельчайшие детали были для него пищей для размышлений.

В начале 1446 года Дофин послал Пьеру де Брезе 25 бочек рейнского вина в благодарность за прошлые заслуги, а также для поддержки его будущих надежд. И снова Италия была в центре его внимания. На этот раз он заключил договор со своим союзником, герцогом Савойским, и планировал создать французское владение по другую сторону Альп. Но заключенный в феврале, договор с Савойей был немедленно отвергнут королем Карлом и его Советом. Беспомощный и разочарованный, Людовик приступил к организации дворцового переворота и попытался заручиться поддержкой своего старого соратника, капитана Антуана де Шабанна. Возможно, он хотел лишь заставить короля предложить ему какое-нибудь назначение в обмен на примирение. Вскоре его апартаменты превратились в улей заговорщиков, которые, очевидно, прилагали слишком мало усилий, чтобы скрыть свою деятельность. Но вся эта суета оказалась безрезультатной[17]. Затем Людовик обратил свое внимание на другой проект, который также был обречен на провал. После его экспедиции против графа д'Арманьяка, в благодарность за его заслуги, правительство передало ему некоторые юрисдикции, конфискованные у графа. Теперь Дофин стремился расширить свою власть в Лангедоке, присоединив к своим новым владениям сенешальство Ажене, которое примыкало к ним. Тайно он послал агентов, чтобы убедить жителей перейти под власть Дофина, но об этом деле было быстро доложено королю. Предприятие было настолько грубо и неуклюже осуществлено, что трудно поверить, что Людовик хотел чего-то большего, чем просто досадить своему отцу.

На некоторое время он приостановил свою деятельность в качестве заговорщика[18]. Затем, когда лето уступило место осени, он приступил к осуществлению нового, более умеренного замысла. Встав на сторону Карла, графа дю Мэн и его брата Рене Анжуйского, который еще не оправился от того, что был смещен Пьером де Брезе, Людовик начал политическую кампанию, чтобы убедить короля сместить де Брезе и его главных