возразить, мол, стоит ли рисковать жизнью еще нескольких человек, если цель экспедиции достигнута? Но гуркхи из группы Б пусть были не самыми быстрыми, но, во всяком случае, сильнее многих альпинистов, побывавших в тот сезон на вершине. И они прекрасно осознавали риск, которому подвергались на восхождении.

Но потом меня осенило, что все происходило согласно плану. Если бы команда шерпов обработала маршрут до вершины и группа А совершила бы восхождение, то моя роль в группе Б тоже свелась бы к тому, чтобы быть дублером, и я бы застрял вместе с остальными.

Пару дней спустя мы праздновали в Катманду успех экспедиции. Однако парням, которые так и не побывали на вершине, веселиться не хотелось. Они, понятное дело, были в ярости, экспедиция закончилась на печальной ноте. Я пил пиво – бокал за бокалом, и в голове постоянно крутился один вопрос: можно ли достичь большего? Да, можешь ли ты сделать больше, брат? Первая попытка восхождения на Лхоцзе не удалась, но уже в Катманду я узнал, что веревочные перила все-таки провесили до вершины. Это означало, что план подняться на три восьмитысячника за две недели по-прежнему осуществим, хотя временные рамки теперь были очень жесткими. (Получалось, что вновь надо подниматься на Эверест, но я подумал: какого черта?) Я спланировал все три восхождения с учетом того, что повезет с погодой, – это позволило бы не выбиться из расписания. Можно пойти сразу на Лхоцзе, затем спуститься на Южное седло, взойти на Эверест, а затем отправиться в базовый лагерь Макалу на вертолете.

Это серьезное испытание на выносливость, но с логистикой зато никаких проблем: кислородные баллоны уже занесены в верхние лагеря, и я мог просто подниматься на гору, зная, что кислород будет под рукой. Кроме того, шерпы, которых я нанял для первой попытки, по-прежнему горели желанием сходить на гору. Конечно, я уже немного отставал от расписания, но на паре восьмитысячников побывать довелось, и опыт показывал, что много времени на восстановление после очередного восхождения мне не требуется. Поэтому, двигаясь быстро, я бы вошел в график. Все, что нужно, – это вера в себя.

А затем случилась катастрофа.

Целую книгу можно посвятить случившемуся. Прибыв к подножию Эвереста, я увидел кучу пустых использованных кислородных баллонов нашей экспедиции. Вместе с ними с горы спустили несколько неиспользованных баллонов. Приглядевшись, я понял, что это мой кислород. Шерп, решив, что я тоже отправляюсь домой с остальными гуркхами, спустил часть моего кислородного запаса. Я пришел в ярость. В этот момент зазвонил мобильный телефон. Это был мой брат Камаль. Когда я снял трубку, он буквально закричал на меня:

– Какого черта ты по-прежнему торчишь там наверху? Ты уже дважды был на вершине Эвереста. В прошлом году ты спас кому-то жизнь, а в этот раз – целую экспедицию от провала. Тебя уже все знают, о тебе только и говорят. Что ты еще хочешь доказать?

«Братья, – подумал я про себя, – мы идем на Эверест вместе, мы – команда».

Поначалу я пытался объяснить. Он наверняка бы понял, что дело не во мне и не в известности. Но время оказалось неподходящее, да и брат не собирался слушать, что я говорил. Я и так переживал по поводу кислорода, и не стоило усугублять. Поэтому я повесил трубку – Камаль и его нотация могли подождать.

Надо все хорошенько обдумать. Я нес снаряжение и кислород для следующего восхождения и не мог брать лишний груз. Мысль о том, что в двух лагерях на горе лежат баллоны для меня, успокаивала. Однако когда я поднялся в лагерь II на Эвересте, а затем в лагерь IV на Лхоцзе, выяснилось, что почти весь кислород пропал. Клокоча от злости, я рылся в свежевыпавшем снегу, перетряхивал содержимое палаток, пока наконец меня не осенила простая мысль: кто-то украл кислород.

Я просто был вне себя. Бескислородное восхождение противоречило принципам, которых я решил придерживаться после спасения Симы. Да, я по-прежнему был в состоянии подняться на Эверест, Лхоцзе и Макалу, но если перестать выполнять данные себе обещания, это войдет в привычку, и достичь поставленных целей не получится никогда.

Это мое кредо – следовать плану. Если я встаю утром и решаю, что сегодня отожмусь от пола триста раз, то обязательно это сделаю. Не делаешь усилия – нарушаешь обязательство. Нарушаешь обязательство – жди провала. Но сейчас я прекрасно понимал, что злиться на случившееся бессмысленно. Работа в спецназе научила оставаться эмоционально стабильным. Научиться находить что-то положительное в негативном событии – единственный путь не терять из виду главную цель.

Соберись, Нимс. Будь собой. Ты найдешь решение проблемы.

Глубоко вздохнув несколько раз, я постарался переосмыслить эту хреновую историю и представил, как мой кислород переносится в другое, более подходящее место. Я заставил себя поверить в то, что баллоны взяли, чтобы спасти жизнь другого альпиниста. Кто-то выжил благодаря твоему кислороду, Нимс. Перезагрузившись эмоционально, я скорректировал план и вновь отправился к Южному седлу. Теперь я планировал взойти сначала быстро на Эверест, затем на Лхоцзе – я заранее договорился с другом, чтобы он поднял немного кислорода в лагерь IV. После чего предстояло пойти на Макалу.

Вокруг завывал ветер, и на мгновение возникло чувство неуверенности. Я собирался сделать действительно трудную вещь. Получится ли?

Я взял себя в руки.

Да. Ты сможешь.

И я взошел на Эверест в непогоду – на вершине дул ураганный ветер, несущий ледяную крошку, которая била меня, подобно пулям. Условия были столь суровы, что в тот день несколько альпинистов погибли на горе. Но я верил в успех и знал, что скорость – мое преимущество, и шел все выше со своим шерпом. Мы оба боялись, что отморозим пальцы на руках и ногах, когда пришлось в очереди на ступени Хиллари около сорока пяти минут ждать, пока пройдут альпинисты. Одни из них шли вверх, другие уже спускались. Наконец я добрался до вершины и поспешил на Лхоцзе уже с другим шерпом. На вершине восьмитысячника я посмотрел на часы. Восхождение длилось уже десять часов пятнадцать минут. Теперь оставался только Макалу.

В тот момент я и понятия не имел, что побил рекорд скорости восхождения на Эверест и Лхоцзе. Я не задавался такой целью, а просто планировал подняться на три вершины. И когда в базовом лагере мне сказали, что наилучшее время до сих пор – двадцать часов, было чему удивиться. Получалось, что случайно удалось улучшить рекорд на десять часов.

И в перспективе было еще одно