— Да ты, блядь, только сказки мне вот эти не рассказывай! — хрипит Тимур, но руку от лица Рыкова убирает.

— Жил бы в шоколаде, завод бы купил, деньги бы большие зарабатывал, а так по миру пойдёшь. Обещаю.

— Да ты… Да ты зассышь схемы многолетние ломать! Кто тебе позволит-то? И всё из-за бабы что ли?

— Ты, во-первых, извинись перед Дарьей Андреевной, а во-вторых, я не схемы ломать буду, а твой хребет. И с большим удовольствием. Тем более, что мне ничьего позволения для этого не нужно.

— И кто из нас идиот, Рома?

Рыков кивает мне, поворачивается спиной к Сурганову и не оборачиваясь идёт к выходу. Я испуганно бросаюсь за ним. Тимур провожает меня тяжёлым взглядом налитых кровью глаз, но ничего не говорит.

Сердце, как испуганная птица, всё ещё мечется в груди, и молотки в ушах всё ещё бьют по колоколу, но умом я уже понимаю, что всё страшное позади. Поджилки ещё трясутся и попробуй я сейчас сказать хоть слово, онемевшие и дрожащие губы мне этого не позволят, но в животе уже разливается тепло. Отпускает.

Мы заходим в лифт. Рыков молчит. Стоит и смотрит на своё отражение в большом зеркале. Лицо совершенно спокойное, но глаза… В них бушует ледяное пламя, кипящая синева. Он в гневе, какого я ещё не видела.

Я нажимаю кнопку первого этажа, и лифт начинает двигаться.

— Кто-кто, я конечно! — говорит Рыков, и тут же со всей силы бьёт кулаком в своё отражение.

Я зажмуриваюсь, но открываю глаза, услышав протяжный, похожий на рычание стон. Я успеваю заметить, что зеркало не разбилось. Бронированное оно что ли, мелькает мысль, свет в кабине несколько раз мигает и гаснет, но через несколько секунд снова загорается, а лифт резко останавливается.

— Да твою же мать, — рычит мой босс и снова стонет.

— Б-б-больно? — испуганно спрашиваю я.

— Больно, — зло отвечает он, — очень больно.

Дрожащими руками я лезу в сумочку и достаю платок.

— Дайте, я гляну…

— Чего!? — он смотрит на меня, будто впервые видит и никак не возьмёт в толк, кто я такая и что мне надо.

— Дайте мне руку, я перевяжу.

Он нехотя протягивает её мне. Костяшки разбиты, все в крови. Я беру её в свои ладони и начинаю вытирать кровь. Рука очень красивая, сильная, с длинными пальцами с ухоженными ногтями и чуть набухшими венами.

Я вдруг понимаю, что мне очень хочется, чтобы эта рука прикоснулась ко мне, к моему лицу, к затылку, к губам. Хочу ощутить её тепло на своей коже, на плечах… Стоп. Куда меня несёт… Стокгольмский синдром что ли? В московской разновидности…

Но что бы я себе ни говорила, как бы не одёргивала, я испытываю к этому человеку благодарность и даже нежность. Я понимаю, почему он злится. Потому что оказался в ситуации, когда был вынужден выбирать, отдать ли меня этому викингу или разрушить существующую рабочую систему. И для любого на его месте ответ был бы очевиден, на это и рассчитывал Сурганов, да вот только ошибся.

— Чего ты улыбаешься? Понравился вечерок?

Я не отвечаю и не поднимаю глаз. Я заматываю руку своим шёлковым платком. Она резко сжимается в кулак, а я подчиняясь внезапному порыву наклоняюсь и вдруг целую эту руку. Алё! Ты совсем уже, Розанова?

.

РЫКОВ

Улыбается… Довольна она. Я сейчас хренову кучу бабла на ветер пустил, а она довольна. Этот свинопас устроил бы ей сладкую жизнь. Нет, нахера я вообще притащил её сюда? Ну, а с другой стороны, кого ещё? Там же одни дебилы и ворьё, вот честное слово. Гнать всех к херам!

Единственный человек, кто в ситуации ориентируется — это она. Ну значит никого и не надо было. Куда бы этот уродец делся? Купил бы, как миленький и без всех этих очерчиваний перспектив. Мозги бы вынес, но купил…

Если бы она в розовом пришла, он на неё прямо там накинулся бы. Дегенерат. Бля, реально долбоёб. Ну, конец ему. Я даже рад, что больше его не будет. Сука, устроил мне цугцванг, теряю при любом раскладе, подловил, уродец. Ладно, плевать, надо давно было правила менять.

Сейчас напряжёмся, потрудимся и всё перестроим, зато потом будем плоды пожинать. Если всё окончательно не развалим. Надо позвонить Лозману, чтобы срочно занялся всей этой дрянью.

Блин! Ну почему она так меня бесит? Потому что независимость свою вечно демонстрирует вместо того, чтобы порхать как бабочка? А может потому, что мне надо, чтобы она всегда поблизости была?

Или из-за того поцелуя? Подумаешь, поцелуй, не трахнул же я её. А ведь собирался… Да, вот это и бесит. Собирался, да не трахнул. Та кукла, что её заменяла сама хотела. Нормальная реакция, между прочим. И всем проще, чистая механика. А эта… Сиськи ничего, кстати, я прям впечатлился сегодня… Да, хорошие… Юные и нежные. Вообще, тело у неё очень приятное… Хорош, ты же не Тимур, да?

Бесит, потому что не такая, как все. Недотрога, блядь. Захочу, будет моей. Только пальцем пошевелю. Это я думал так, а оно видишь… Блин, я ведь реально мог ей сегодня жизнь сломать. Исковеркать и полостью разрушить. Сука Тимур этот. Вокруг меня вообще одни упыри и подонки. И тут вдруг она. Здравствуйте.

И Лозман ещё… всё вьётся вокруг. Он-то кобелина тот ещё. Надо его услать во Владик или ещё куда-нибудь. Или её. Отправить на стажировку. А что, идея хорошая.

Самое скверное то, что она может пострадать просто от близости ко мне. Вот сегодня Тимур, Лозман опять же клинья бил. Да вокруг меня все, как на подбор агрессоры, а она блядь прям фиалка на лугу. Откуда берутся такие….

В общем, нужно с ней попрохладнее и подальше от себя, для её же блага. Уберу её подальше, чтобы уберечь. Правильное решение. А ты сам-то сможешь? Что-то больно сомнительно… Я сжимаю кулак. Бля-я-я-я-я! Что она делает?

Даша вдруг наклоняется и целует мою руку, сжатый кулак, обмотанный её платком. Как мама когда-то давным-давно, после какой-нибудь моей драки… И что с ней делать теперь? Блин, да что в ней такого особенного!

.

ДАША

Да, это я чего-то расчувствовалась, но мне не стыдно. Я поднимаю голову и встречаюсь с Рыковым взглядом. В синей бездне опять что-то изменилось и теперь она просто парализует мой мозг. Я даже не понимаю, не анализирую и не пытаюсь понять, что делаю. Просто в этот момент я испытываю такой внезапный порыв. Разве он не заслуживает благодарность, за то что спас меня и не отдал ужасному орку?

Я чуть приподнимаюсь на цыпочках. Внутри меня очень тепло. И нежно. И нежность эта направлена, на Рыкова. Никогда бы не подумала, что это возможно. Но всё происходит само собой. Его губы чуть приоткрыты, также, как и мои. И я вижу, что он в смятении, также, как и я.

Рыков в смятении, это что-то совершенно особенное. Он смотрит на меня, а я смотрю на него и тянусь к нему. Я тянусь всем телом и не отрываю взгляда от его губ. Ещё секунда, и наши губы соединятся, и мы снова поцелуемся.