— Нет, правда, Сань, чего ты с нами-то не поговорила? — тихоспросила Маша. — Боялась, что отговорим?

Александра сидела на диване, уныло глядя в сторону. Теперьвся затея с замужеством представлялась ей чудовищной нелепостью. А ведь ещеполдня назад все казалось таким логичным…

— А если он тебя, козу драную, убьет через три дня? —продолжала бушевать Ладка. — А?! Ты ж ни черта его не знаешь! Иностранецкакой-то, да еще у Вики Терехиной в гостях взятый… Нет, Потапова, тебя лечитьнадо. Мань, что там у вас в аптеке есть для психов? Давай вези, будем Потаповупользовать, так дальше жить невозможно. Ну что ты придумала, убогая? Ну кудатебя несет?!

— Ладка, не ори, — попросила Маша устало. У нее вообще былочень усталый и какой-то неряшливый вид, будто она целый день таскала мешки суглем. Александре она не нравилась. Об Иване по-прежнему не было ни слуху нидуху.

— Ори не ори — поезд ушел… — сказала Лада и, судя поартиллерийскому грохоту, швырнула на плиту чайник. Через секунду она появиласьв дверях, сердитая и взъерошенная. Уперев руки в боки, она двинулась кАлександре, и та поняла, что пощады не будет.

Лада не любила просто так расставаться со своим гневом. Ейобязательно нужны были жертвы и разрушения, сопровождавшие, как правило, ееураганные эмоции.

— Нет, ты мне скажи, Санька, как это в голову тебе пришло —сватать за себя чужого мужика неизвестной науке национальности, да еще вкафешке возле метро? — подступая ближе, снова начала она. — Чего ты морду-товоротишь? Или я не понимаю ничего? Или я не твоя подруга жизни?

— Ты моя подруга жизни, — с готовностью подтвердилаАлександра. — Только не наступай на меня своим бюстом, я тебя умоляю. И какаяразница, где я его сватала. Если б не возле метро, то это лучше или хуже?

— Пошла в задницу со своей журналистской демагогией!

— Лада!

— Мань, если ты не можешь слушать, выйди в коридор и постойтам.

— Это моя идея — насчет Сашкиного замужества, поэтому вкоридор я не пойду, — сказала Маша. — А если ты будешь непрерывно ругаться, мытебе кляп вставим в одно место, и я даже знаю в какое.

Лада от возмущения потеряла дар речи.

Фыркнув, она повалилась в кресло, схватила со столикакакой-то журнал трехмесячной давности и с мстительным видом начала егоперелистывать.

— Ну, правда, Саш, расскажи, что за француз и почему ты занего замуж выходишь? — попросила Маша, закрывая глаза.

— Потому что ты мне велела, — буркнула Александра.

— Я велела вообще!

— Я и выхожу «вообще», — сказала Александра, с жалостьюрассматривая похудевшее Машино личико. — Он журналист, приехал книгу, что ли,писать. На год. Я с ним договорилась, что на этот год он становится моим мужем.Живет у меня, за жилье не платит, я за ним ухаживаю, стираю, готовлю, убираю.Потом он уезжает обратно, а я к этому времени, имея замужний статус, уже нахожуработу. Вика про меня забывает, и Победоносцев… тоже…

— Замечательно, — похвалила Маша, не открывая глаз. — Похожена то, как мужик, чтобы отомстить барину, на воротах повесился.

— Вот именно, — сказала Лада из-за журнала. — Нормальныелюди за фиктивные браки бешеные деньги получают, а наша предприимчивая,наоборот, все расходы на себя берет. А, предприимчивая?

— Это нужно мне, — мрачно сказала Александра. — Я не хочуставить крест на своей работе. У меня еще вся жизнь впереди. Как вы непонимаете, это же совсем просто!

Она поднялась с дивана и, протиснувшись между Ладой ипианино, подошла к окну. Ей так хотелось, чтобы ее поняли. Но как имобъяснить?.. Ведь все очень логично и… хорошо продумано.

— Мне наплевать на этого мужика, — четко сказала она. Наулице снова шел дождь, капли тяжело стучали о жесть подоконника. — И на всехостальных, по правде говоря, тоже. Наверное, я больше никогда в жизни никому изних не смогу доверять. И не захочу. Но если для того, чтобы меня взяли обратнона работу, мне придется ухаживать за параличным — я буду ухаживать! И если мнепридется еще раз умолять чужого человека жениться на мне, я, черт вас возьми,буду умолять! Я спать с ним буду, трусы его буду стирать, морду его каждый деньсозерцать — только ради того, что, может быть, у меня появится надеждакогда-нибудь вернуться на работу. Ясно?

Подруги молчали, глядя на нее во все глаза.

— Я не знала, что ты такая… фанатичная, — выговорила наконецМаша. — Ну совершенно вроде Ваньки. Он такой же придурок…

— Трусы ты, конечно, будешь стирать, в этом, как раз никтоне сомневается. Трусы перестираешь, а работу не добудешь, и что? — спросилаЛада и пристроила журнал домиком себе на голову. — Куда ты его потом денешь? Аесли от него невозможно будет отвязаться? И ты его что, пропишешь?

— Да нет, конечно, — сказала Александра. — Не пропишу. Ятебя хотела попросить, чтоб ты нашла кого-нибудь, кто понимает во всей этойюридической кухне — контракты, сроки, условия…

— Пропади ты пропадом! — Плюнула Лада. — Найду, конечно. Аденьги на жизнь он тебе будет давать или ты ему?

— Об этом мы еще не договаривались, — пробормоталаАлександра.

— А между прочим, надо бы договориться, — подала голос Маша.— И так мы с Ладкой понять не можем, на что ты целый месяц живешь? Чужогомужика на шею сажать глупо.

— Моя шея сейчас никакого не выдержит, — улыбнувшись,проговорила Александра. — Ни своего, ни чужого. Так что хочешь не хочешь —придется обговаривать.

— Я дам тебе денег, — быстро сказала Лада. — И невыпендривайся ты, ради бога. У меня их полно. Васятка только и способен, чтоденьги давать, а больше он ни на что не годен. Надо же как-то использовать еговысокие чувства. Давай хоть деньги его проживать, пока очередная революция негрянула.

— Без меня проживешь, — отозвалась Александра.

Баба Клава никогда ни у кого не брала в долг. Только давала.И Александре брать не разрешала.

— Ты нам его покажешь? — спросила Маша, но как-то черезсилу. Александре казалось, что она весь вечер разговаривает через силу. Может,потому и гроза оказалась такой непродолжительной. Маше явно было не до чужихпроблем.

— Покажу, — пообещала Александра. — Ну что, девицы?

Маша молчала, а Ладка с силой махнула рукой.

— Женитесь, — сказала она с отвращением, — разводитесь,топитесь… Кроме того, как я понимаю, нам все равно ничего не изменить, еслитолько сдать тебя в психушку…