фамилия. Коротков, Кротов или что-то в этом духе, но он предпочитал, чтобы его называли «товарищ доцент». Товарищ доцент как-то сразу почуял во мне классового врага. Именно чутьём почуял, ибо наше общение я усердно сводила к минимуму.

Меня страшно интересовали финансы капстран — во-первых, потому, что туда ужасно хотелось попасть и было понятно, что вряд ли. Поэтому это даже во-вторых. Во-первых же было то, что я до Жмурика на лекции у кого-то молодого и продвинутого услышала историю про пластиковые деньги. Может, даже это был Самолёт Аэропортович, он был вечным кладезем мудрости, а также автором сборника задач по бюджетному учёту и отчётности — преинтереснейшая, надо вам сказать, и заковыристая штучка был этот сборник. Я помню этот полушёпот — а всё самое важное Самолёт Аэропортович рассказывал именно так:

— Дети, в некоторых капиталистических странах появились пластиковые деньги. То есть у вас в кошельке ничего нет. Только маленький кусочек пластика. В магазине вы можете им расплатиться, прикладывая к специальной кассе, и настоящих денег никто у вас не попросит. А если вдруг они вам нужны — подхо́дите к стене, там такое специальное маленькое окошечко, в нём прорезь. Суёте пластик, и вам выдают наличные, сколько нужно.

Ну нет, не может такого быть. Да, он долго и подробно объяснял про банковские счета, привязки, учёт и кэш, но это уже было не понять. Как это? Кусок пластика вместо денег. А главное — зачем? И хоть бы краем глаза такую волшебную стенку с прорезью увидеть. Такого даже в «Международной панораме» не показывали.

Но на тайных знаниях о пластиковых деньгах далеко не уедешь. «Финансы капстран» сдавать надо, и время пришло. Готовиться было бесполезно, Жмурик спрашивал не по учебнику — тонкому и бессодержательному, — а по своим лекциям, уловить смысл которых не удавалось ещё никому. Но сценарий был понятен: разоблачай и клейми.

Это, в общем, мы все уже умели.

Билет мне достался лёгкий — что-то там про бюджет США. Как отвечать, было понятно: «Американская военщина известна всему свету, как мать говорю и как женщина, требую их к ответу…» Хорошо бы добавить к Галичу немного актуальных цифр из газеты «Правда», откуда черпал свои знания Жмурик, и вперёд. Даже списывать не надо.

Кто бы мог подумать, что Жмурик на этом зарубит светивший мне красный диплом и все оставшиеся мне студенческие годы будет требовать исключить меня из комсомола, института и советской жизни, а отказать Жмурику в такой малости было сложно и никому не нужно, даже мне.

Это был отличный опыт, с тех пор всегда так делаю. Он бы, конечно, добился своего, просто всем внезапно стало уже не до него. Я провалила жмуркин экзамен через месяц после начала перестройки, а когда пришла пора меня распять, оказалось, что некому да и не за что вроде.

…В общем, начала отвечать я бойко, строго по Галичу. Но Жмурик хотел чего-то другого.

— Какая главная черта американского бюджета?

— Он милитаристский и дефицитный.

— А по сравнению с советским бюджетом?

Вот зря он это спросил. Мы уже знали правду. Не то чтобы нам её прямо говорили. Но мы начинали понимать всякие там соотношения.

— Советский бюджет направлен на развитие советского государства.

Это максимум, что я могла сказать. Но Жмурик хотел, чтобы я произнесла все слова про бездефицитность и мирную направленность советского бюджета. И здесь нашла коса на камень. Я почувствовала себя пионеркой на допросе в гестапо. Или даже так — пионеркой Валентиной перед смертью.

Смерть пионерки

Грозою освежённый, Подрагивает лист. Ах, пеночки зелёной Двухоборотный свист! Валя, Валентина, Что с тобой теперь? Белая палата, Крашеная дверь. Тоньше паутины Из-под кожи щёк Тлеет скарлатины Смертный огонёк. Говорить не можешь — Губы горячи. Над тобой колдуют Умные врачи. Гладят бедный ёжик Стриженых волос. Валя, Валентина, Что с тобой стряслось? Воздух воспалённый, Чёрная трава. Почему от зноя Ноет голова? Почему теснится В подъязычье стон? Почему ресницы Обдувает сон? Двери отворяются. (Спать. Спать. Спать.) Над тобой склоняется Плачущая мать: Валенька, Валюша! Тягостно в избе. Я крестильный крестик Принесла тебе. Всё хозяйство брошено, Не поправишь враз, Грязь не по-хорошему В горницах у нас. Куры не закрыты, Свиньи без корыта; И мычит корова С голоду сердито. Не противься ж, Валенька, Он тебя не съест, Золочёный, маленький, Твой крестильный крест. На щеке помятой Длинная слеза… А в больничных окнах Движется гроза. Открывает Валя Смутные глаза. От морей ревучих Пасмурной страны Наплывают тучи, Ливнями полны. Над больничным садом, Вытянувшись в ряд, За густым отрядом Движется отряд. Молнии, как галстуки,