– А квартира?

– Я её снимаю, – ты покачал головой и потянулся к магнитоле, чтобы переключить песню Носкова “Это здорово”, по крайней мере, я решила, что переключить, потому остановила твою руку, и наши пальцы сами собой тут же переплелись. – У них, – и мы оба почему-то засмеялись. – Правда, у меня даже есть договор официальный.

– Смешно.

– Твой отец…

– Я заплачу, если мы станем говорить.

– Хорошо. Пошли поедим? – предложил ты.

Я кивнула:

– Только… не в то кафе, ладно?

– Ладно.

И мы купили в “Макдональдсе” по бургеру. Банально и круто, я пила колу и наслаждалась тем, что ем фастфуд и чувствую себя в своей тарелке.

Ты привёз меня к себе, взял мою сумку, меня за руку и повёл домой так, будто я там была впервые. И я так ужасно боялась, что всё это глупая шутка, что остановила тебя на крыльце.

– Стой. Слушай. Если это всё шутка – давай не сегодня. Мне правда очень плохо, я не хочу шуток и я… не смогу ответить. Понимаешь?

– Конечно, я же не слепой дурак. Месть оставим на завтра, ок?

– Ок. Перемирие? – я выдернула руку из твоего захвата и протянула её сама.

– Перемирие.

А стоило двери за нами закрыться, меня обуяла тоска. Я не дома. Сериалов, заготовленных на компьютере, не будет. Лимонада и безе – не будет. Мани – не будет. Папенькиного кофе – не будет. Вообще всё это осталось в параллельной вселенной, а я в какой-то новой и чужой. Жуткой, дурацкой. Моё горло сковало болью.

– Марк, блин… – прошипела я зачем-то и топнула ногой, а вместе с этим из глаз полились слёзы.

– Тш, тш… – прошептал ты и обнял меня обеими руками, крепко прижимая к себе. – Эй, эй…

– Блин, – повторила я.

– Ну что ты?

– Папа… Папа… Ссора… – давилась словами, будто не могла их пережевать.

– Ты можешь ничего не объяснять, – вдруг очень серьёзно произнёс ты, вздёрнул бровь и покачал головой. – Это вовсе не обязательно. Давай, ты просто выпьешь кофе и помолчишь, это тоже терапия. Ладно? А ещё можешь принять душ или полежать в ванной – это помогает.

– А ты почему помогаешь? – я успокоилась ровно настолько, чтобы задавать вопросы и оставаться при этом в сознании.

– Потому что я мастер ссор с родителями. Потому что я участник этой заварушки, и мы в ней оба виноваты. Потому что ты очень сексуальная, хоть и совершенно отбитая. Ну и ты как бы будущая мать моих детей. – Ты поиграл бровями, будто говорил что-то очень понятное и нам двоим известное, а я понимала, что ты полный придурок, но я до жути хочу, чтобы это всё не было игрой.

– Даже жаль, что утром перемирие закончится… – вздохнула я, глядя, как ты отпускаешь меня, поправляешь лямки моего топа, очень внимательно следя за собственными движениями…

Ты пошёл готовить мне кофе, а я, как зачарованная, наблюдала. Внутри меня пел Энрике Иглесиас песню «Hero», и это было столь же сладко, сколь был сладок его голос.

– Почему оно должно закончиться?

– Потому что утром ты вспомнишь, что я проколола тебе ногу.

– А я влюбил тебя в себя и заставил познакомиться со своими родными шутки ради.

– Я не влюбилась в тебя, – спокойно, как малышу, ответила я. – И я сказала им, что беременна, а они всего тебя лишили.

– Ты влюбилась, – с тем же терпением ответил ты. – И я подтвердил эту сплетню твоему отцу.

– Я не влюбилась, – покачала головой я. – И я… заставила тебя…

– Ну-ка, ну-ка, – ты заинтересованно обернулся, сняв турку с огня. – Что там?

– Ну это…

– Что?

– У кресла…

– Что у кресла.

– Это я сделала. Я победительница.

– М-м, понятно, победительница, – усмехнулся ты, отворачиваясь к плите. – Ты просто влюбилась и делала, что подсказывало тебе сердце.

– Ох… у нас перемирие, не беси меня. Завтра я устрою тебе встряску, а сегодня давай будем друзьями.

– Ну, давай, как скажешь, – ты протянул мне чашку кофе, а потом наклонился через стол, за который я успела сесть, и поцеловал. – Дружеский поцелуй.

И от этого “дружеского поцелуя” осталось десертное послевкусие. Лёгкое, сладкое и жгучее. В моей груди что-то разгоралось и пекло почти до боли и искр из глаз.

– Спасибо, – улыбнулась через силу, – за кофе и дружеский поцелуй. Это очень мило. Так что, какой твой следующий шаг? Свадьба по приколу?

– Я думал об этом… – ты совершенно серьёзно кивнул. – Но ты слишком сумасшедшая. Я как-то тебя побаиваюсь пока.

– Придурок. Я нормальная!

– Ага, надеюсь, это гормоны, и через девять месяцев пройдёт… – Твоя усмешка меня убивала, и я уже жалела, что согласилась поехать сюда.

– Ну да, потому что за столько дней я тебя просто прикончу… там уж всё пройдёт.

– Эх, женщины! Одни обещания!

– Эх, мужчины, одни проблемы от вас. Спасибо за крышу над головой. Завтра я решу куда идти. Посплю на диване.

– Как хочешь, – ты пожал плечами и заулыбался – наверное, моё лицо было слишком потерянным в тот момент.

Чёртовы твои уловки.

– Я серьёзно.

– Да-да, – ты улыбался, не переставая. – Конечно. Я дам плед, подушку можешь взять диванную, она мягкая.

– Ок, спасибо, – с нажимом ответила я.

– Не за что. Полотенце оставлю в ванной, поди, разберёшься.

– Разберусь.

– Ладно, тогда спокойной!

И ты ушёл в некое подобие спальни, на самом деле просто условно огороженного книжной полкой закутка с кроватью, а я осталась со своей чашкой кофе и жутким неудовлетворением от твоего поступка. Но тогда я была куда глупее, чем сейчас, и слишком жаждала внимания. Зато гордость, к счастью, была на уровне. Я за тобой не сунулась. Приняла душ, легла на диван и укрылась пледом, который ты оставил, видимо, в надежде, что я припрусь, испугавшись