В зеленых морях бушевал шторм. Гуго долго смотрел на мальчика, гадая, сколько всего видели эти глаза. Вспомнились переполненные скотовозки, смрад от спрессованных человеческих тел, трупы, вывалившиеся из вагона, словно груда камней, что летят по склону горы. В Берлине Гуго доводилось присутствовать при арестах, наблюдать, как евреев конвоируют на вокзал. Уезжали все в чистеньких костюмчиках, с предусмотрительно подписанными, туго набитыми чемоданами. А сюда приехали призраки, измученные голодом, жаждой, долгой дорогой, перепачканные экскрементами и рвотой. Чемоданы, в которых хранилась надежда на нормальную жизнь в другом месте, у них отнимали.

– Ну как? – Голос Йоиля выдернул его из размышлений.

Гуго вновь опустил взгляд на рисунок, выполненный с мельчайшими подробностями. Невероятная работа для восьмилетки, да и, положа руку на сердце, для большинства взрослых художников.

– Великолепно.

– У меня еще есть, поточнее. Там нарисована вся комната. – Мальчик просто лучился восторгом и болтал тонкими ножками. – Если хотите, я вам покажу. Только чур будем меняться. Услуга за услугу, идет?

Гуго нахмурился, и Йоиль сразу напрягся. Он был одет в свалявшуюся шерстяную кофту и шорты. Коленки посинели от холода. Скорее всего, мальчик хотел попросить брюки, пальто или дополнительный паек.

– Найдите моих родителей, – выпалил Йоиль.

– Что? – недоверчиво переспросил Гуго.

– Мой брат здесь, в Аушвице. Дядя Менгеле поместил его в лазарет, потому что Габриэль подхватил тиф. Я не могу с ним увидеться, пока он не выздоровеет. А мама с папой в другом лагере.

– В Биркенау?

Йоиль кивнул, каштановая челка дрогнула.

– Папа знает разные языки, он наверняка стал переводчиком. Мама швея, она может шить робы для других заключенных или работать в прачечной. Дядя Менгеле говорит, что у них все хорошо, поэтому я не должен ничего спрашивать, но мне очень-очень хочется с ними повидаться.

– Почему ты зовешь герра Менгеле дядей? – Гуго даже подался вперед и заглянул в глаза Йоилю.

– Он сам так велел. Он всех близнецов просит называть его дядей.

– А сколько вас здесь?

– Здесь только четыре пары. В Биркенау, наверное, еще много других. Они приходят, уходят, вечно новые. Ну так как? Согласны? – настойчиво спросил мальчик, в свою очередь уставившись Гуго в глаза. – Вы найдете моих родителей?

Гуго глубоко вздохнул. Интересно, велик ли Биркенау? В Берлине говорили, будто там содержалось двести тысяч заключенных – до того как значительную часть унесли тиф, воспаление легких и голод, хотя пропаганда расписывала жизнь в концентрационных лагерях чуть ли не как райскую. Даже с учетом потерь Биркенау должен быть огромным.

– Идет? – не отставал Йоиль.

– Хорошо, – сдался Гуго и почувствовал внутреннюю пустоту, когда мальчик робко улыбнулся в ответ.

Гуго знал, что просьба мальчика невыполнима, но не хотел лишать ребенка, живущего в аду, последней надежды.

– Я попробую тебе помочь, однако скажи мне их имена.

– Папу зовут Аронне Эррера, маму – Ноэми. – Йоиль вновь выдвинул ящик и достал альбом. – Вот то, что я обещал. Это кабинет доктора Брауна до уборки.

Гуго принялся изучать рисунки. Йоиль тщательно зарисовал каждую деталь. На столе микроскопы, книги, кипы бумаг. Можно было разглядеть блокнот и перо. В углу книжный шкаф, кресла и столик с граммофоном. Стрелки часов с маятником показывали одиннадцать. На ковре валялся огрызок яблока. Между елкой и письменным столом лежал доктор Браун в белом халате с закатанными до локтей рукавами. Рядом – две крохотные красные точки.

– А это что? – спросил Гуго, показав на них пальцем.

– Капельки крови, – быстро ответил мальчик.

На следующей странице крупным планом был нарисован мертвец. Вылезшие из орбит бирюзовые глаза с черными дырами зрачков. Рот раскрыт, язык вывалился. Тут, похоже, юный художник дал волю воображению и изобразил язык длиннее, чем тот мог быть на самом деле. На лбу лиловела шишка, очертаниями напоминающая чье-то злое личико.

– Ты уверен, что на полу была кровь?

– Да. Наверное, ее смыли, но она там точно была. Круглые капельки.

– Герр Браун и правда был в халате или ты дофантазировал?

– Я нарисовал все, как было на самом деле. Доктор был в халате. – Йоиль ткнул пальцем в рисунок. – Точь-в-точь привидение.

Мальчик взял альбом и нашел другой рисунок: клубок ярко-синего цвета.

– Что это? – Гуго повертел лист под лампочкой, свисавшей на проводе с потолка.

Освещение в комнате было тусклым из-за забитых досками окон – сквозь щели почти не проникал солнечный свет.

– Запах доктора Брауна. Вернее, один из запахов, – подумав, уточнил Йоиль.

Гуго растерянно улыбнулся. Сам он не почувствовал никакого особенного запаха, но это еще ничего не значило. Многие яды разлагаются быстро.

– Любопытно. Расскажи-ка подробнее.

– Вот этот синий – это запах одеколона. – Йоиль похлопал ладошкой по рисунку. – Хороший запах, так душатся люди, когда идут в театр или гулять.

– А этот серый? – Гуго показал лист оттенка снеговых туч.

– А этим пахло у него изо рта. Странный запах, сразу горький и сладкий. Я уже где-то чуял такой, только не помню где.

Гуго словно током ударило. Разряд пробежал от затылка до поясницы. Вновь перелистав рисунки, он добрался до портрета Брауна. В глазу доктора Йоиль нарисовал собственное отражение: дотошность истинного художника.

– Попробуй вспомнить. Герр Менгеле говорит, у тебя прекрасная память, это и по рисункам видно. Где ты мог прежде чуять такой запах?

Йоиль, болтая ногами, с грустным видом уставился в потолок.

– В Биркенау, – наконец выдавил он. – На прошлой неделе дядя Менгеле возил меня к сестрам-близнецам из Италии, они отказывались говорить со взрослым переводчиком. Там пахло так, словно что-то жарили…

– То есть ты нарисовал вот этот запах?

– Нет. Мы поговорили с близняшками, а потом дядя Менгеле отвел меня на склад выбрать штаны взамен тех, что были на мне. На складе сидела женщина, она разбирала волосы по цветам. Когда я проходил мимо, почувствовал необычный запах, горький и сладкий.

– От доктора Брауна пахло им, да?

– Да.

Гуго взял трость, поднялся. Постукивая кончиком по полу, прошелся туда-сюда по узкой, затхлой комнате. Сердце сильно забилось, пульс отдавался в ушах, желудок сжался. Кажется, Гуго нащупал путеводную нить.

Один его друг, работавший на заводе «Дегеш», рассказывал, что комендант Аушвица заказал крупную, почти пять тонн, партию пестицида «Циклон-Б» для борьбы с паразитами. Если те волосы сбрили с женщин, зараженных вшами, то, вероятно, их обрабатывали синильной кислотой.

– Скажи, а этот запах, случайно, не похож на запах горького миндаля?

– Точно! Горький миндаль! – обрадовался мальчик. – Мама делала торт с горьким миндалем и миндальные печеньки!

Итак, цианид. Соль синильной кислоты, сильный яд, обладающий тем же запахом, что и «Циклон-Б». Запахом горького