– Как самочувствие? – спрашивает Енотиха. – Вчера тебя привел Снуппи.

– В говно, – честно отвечаю я. – Вот такое примерно ощущение организма. Ты не сердишься?

– Нет, – подводит брови она. – Ты же меня трахнул. Вот если бы нет, пришлось бы делать выводы. Будь мужиком, а остальное меня не касается, милый.

– Ладно, – облегченно вздыхаю я, – одной проблемой меньше, вот если бы еще голова не болела..

– Спрячь под костюмом бутылку и хряпни грамм сто, – иронично советует она. – Тебе же не впервой…

– Какого…

– Не стоит обижаться, – красит губы она, – тебе же все равно, что о тебе думают другие? Хочешь пить, пей. Только не нужно сыпать фразами Снуппиного производства на тему алкоголя и неудач. Вчера пробовал. Это все оправдания слабаков.

– Зачем ты красишься? – спрашиваю я. – Все равно ведь под головой Матушки Енотихи не видно.

– Да, – соглашается она. – И твоего уродливого иероглифа не видно было, так ведь?

– Ну, так – тупо говорю я.

Матушка Енотиха поворачивается ко мне и, освобождая груди, говорит:

– Под башкой Енота можно быть красивым, а можно уродом. Можно неудачником, а можно победителем. Можно быть каким угодно, все равно никто не видит, но ты-то – ты-то знаешь, какой ты есть под этой башкой. Так что только тебе выбирать, каким быть на самом деле. И быть таким не для кого-то, эти «кто-то» все равно видят только вышитую морду Енота, а для себя. Понимаешь, милый?

Конечно, нет. Я понимаю только, что Лена только что попыталась донести до меня что-то важное. Намекает на что-то. Только, честно говоря, я тугодум – и если хочешь чего мне сказать, говори прямо.

Чего ей от меня надо? Да, думаю я, глядя в ее груди, которые глядят в меня, кажется, я угадал.

– Хочешь?.. – сдавленным, как когда-то Микки на лодке, голосом спрашиваю я.

– Здесь? – спрашивает она и подмигивает. – Прямо здесь?

– М-м-м-м, да! – говорю я.

– М-м-м-м, – говорит она. – Нет! Забудь.

И добавляет, надевая на себя капюшон Енотихи:

– Здесь ты мне понадобишься совсем для другого, милый.

– Привет, Енот, – бросает мне Снуппи, проходящий мимо. – Иду отлить.

– Надевай памперсы, – советую я.

– Как бы не так, – угрюмо говорит Снуппи. – Директор, чтоб его, теперь проверяет каждого на их наличие. Тебе-то все равно, ты молод, у тебя с пузырем все в порядке. Кстати. Передал Белоснежке посылку Микки?

– Да, конечно. Серебряная цепочка и сердечко из янтаря.

– Порылся?

– Нет, она при мне сама раскрыла.

– Конечно, с Микки она больше гулять не станет?

– Само собой, Снуппи. Были сомнения?

Снуппи качает головой и удаляется. Я облокачиваюсь на стойку тира и блаженно вздыхаю. Здесь хорошо. Тир находится как бы в центре парка, но в то же время, чтобы в него попасть, нужно пройти по узкой тропинке между «Вертящейся тарелкой» и аттракционом «Ракета». Близость краев «Тарелки» нервирует, ведь она вращается с бешеной скоростью. Поэтому в тире народу немного. Как правило, парочки. Самец, перед тем как поиметь самку, демонстрирует ей навыки стрельбы и выживания, блин.

– …нот!

– А, что?! – подскакиваю я.

– Не спать, Кроха Енот! – рычит директор, который обнаружил меня задремавшего. – Какого дьявола ты дрыхнешь?!

– Виноват!

– Ладно, не до тебя. Енот, слушай меня внимательно. Как ты понимаешь, после трагического происшествия с Микки-Маусом у нас возникла проблема.

– Да, конечно, босс! – беру под козырек, то есть под ухо Енота.

– И довольно большая. Нам нужен Микки-Маус. Понятно, что не эта чертова мышь сама по себе, а человек, который будет работать Микки-Маусом. Так?

– Так!

– Я принял решение.

– Да, босс!!! – о, неужели…

– Микки-Маусом станет Матушка Енотиха! Активная, целеустремленная молодая девушка. Есть куда расти и стремиться! Инициативная.

– Да, босс…

– Ты не рад, Енот?!

– Нет, что вы… – говорю я и с тоской гляжу на лапы ельника, которыми боковые стены тира украшены круглый год, это для создания австрийско-альпийской атмосферы, они же там все помешаны на стрельбе, помните этого их, Вильгельма Теля? или это Швейцария?

– Не думай, что я пришел сюда, чтобы с тобой советоваться, Енот, – говорит директор. – Или ты думал, я поставлю на роль Микки тебя? Но там должен быть человек, которому все это действительно интересно, а не раздолбай, который просто существует, по ходу наряжаясь в чей-то костюм, потому что так получилось.

– Да, босс, – говорю я. – Так зачем же вы пришли ко мне?

– Хотел спросить, справишься ли ты с ролью Матушки Енотихи?

– Что? – непонимающе спрашиваю я.

Директор терпеливо вздыхает и приближает ко мне свое лицо в крупных оспинах. Я вспоминаю, как мать рассказывала, что когда его забрали со второго курса университета и отправили в армию, он записался в добровольцы и попал в Афганистан. Там его ранило множеством осколков. Это и есть оспины на его лице. Они неглубокие, но их много. Чертовски много. Вблизи лицо нашего директора напоминает весеннее поле, испещренное ямками от ударов клювом грачей, вытаскивающих червяков на свет Божий. Да уж, есть над чем под…

– Я. Пришел. Сюда. Для. Того. Чтобы. Узнать. Справишься. Ли. Ты. С. Ролью. Матушки. Енотихи, – чеканит директор.

– Как… это… я не… Не понимаю как, – признаюсь я. – Быть Крохой Енотом и Матушкой Енотихой? Босс, вы пили?

– Судя по запаху, – сжимает он губы, – пил ты. Никакого противоречия нет, малыш. Роль Крохи Енота отменяется. Билетеры целый месяц опрашивали клиентов, чтобы составить рейтинг Популярности Персонажей.

– И? – зачем-то спрашиваю я.

– Крошка Енот облажался, – улыбается он. – Ты там где-то на предпоследнем месте. Кажется, после Дуба На Котором Сидит Кот. Ха-ха.

– Ха-ха, – говорю я.

– А вот Матушка Енотиха вверху рейтингов. Все побила. И Микки, царст… тьфу, бедолага Микки, дай Бог ему здоровья, тоже в топе.

– Рад, рад, – безучастно говорю я.

– Не куксись, – говорит директор, глядя на мишени. – Тебе круто повезло, парень.

– Да ну?! – офигеваю я.

– Конечно, – говорит он. – Ведь я тебя и уволить мог.

– Да, – говорю я. – Конечно, босс. Спасибо, что не уволили.

– А, ерунда, – улыбается он, – скажи спасибо своей матери.

– Кстати, как она вам показалась? – спрашиваю я. – Ну, вы понимаете, о чем я?