заливом и, спланировав, разбился при вынужденной посадке в прибрежной зоне, скорее всего, обеспечив местных столь нужными им «языками». Еще у одного пробили бак, и он совсем чуть-чуть не дотянул до авианосца, так что промокших насквозь и активно стучащих зубами летунов приняли на борт эсминца «Дерзкий». А третий просто побился при посадке, слишком грубо плюхнувшись на палубу. Увы, но таковы были реалии боевой работы морских летчиков, от которых никто из них не был застрахован. Ведь если для линкоров расходным материалом являлись снаряды, то для авианосцев — самолеты с их экипажами.

В целях запутывания противника, адмирал Романов принял решение атаковать на следующее утро не вновь Себенико, как его пилоты проделывали это прежде с Каттаро, а сразу главную базу австро-венгерского флота, переход до которой должен был занять всю ночь. Если уж командование противника уже получило информацию о тактике действия его авиационных сил в прежние дни, оно вполне могло предположить, что и 5-го марта налет вновь будет осуществлен на прежнюю цель, покуда там не закончатся корабли, как это имело место быть на первой, откровенно разгромленной, стоянке флота. К тому же, ему уже успели доложить, что столь интенсивная эксплуатация аэропланов, никак не сможет продолжаться долго. Возможно два, или же три вылета оставшиеся самолеты смогут совершить без особых проблем, но после потери пойдут одна за другой без всякого воздействия противника. Просто-напросто начнут сбоить, а то и вовсе отказывать прямо в полете, двигатели, уже сейчас начинающие показывать признаки износа. И если пилоты армейской авиации всегда имели возможность пойти на вынужденную посадку, дабы спасти свой самолет, то в условиях распростертого повсюду моря, подобное развитие событий означало конец, как для машины, так и, с большой долей вероятностью, для экипажа. Потому прежде, чем все начнет сыпаться, надлежало нанести удар булавкой в самое сердце вражеского флота.

Удалось ли двум дюжинам, поднятым на следующее утро в небо, «торпедоносцев» устроить местечковый «налет на Перл-Харбор»? Скорее все же нет, чем да. Не то количество самолетов и не те средства поражения имелись в распоряжении Черноморского флота при организации побудки своим австро-венгерским коллегам. Ну невозможно было уничтожить весь линейный флот двуединой монархии, используя столь незначительные силы! И это было ой как обидно, поскольку в Поле оказались собраны 99 % боеспособных кораблей Австро-Венгрии. Обе эскадры линкоров, общей численностью в 13 вымпелов; Специальная группа береговой обороны; 1-я и 2-я флотилии миноносцев; отряд береговой обороны Полы. Свыше сотни кораблей всех рангов и предназначений, начиная от небольшого рейдового тральщика водоизмещением в 50 тонн и заканчивая четверкой дредноутов типа «Вирибус Унитис», способных похвастать очень достойным артиллерийским вооружением в дюжину двенадцатидюймовок каждый. Вот по последним и нанесли удар наведавшиеся в гости летчики палубной авиации.

Наверное, по завершении войны, при вложении немалых сил и средств, было бы возможно создать кинематографический шедевр под названием, к примеру, «Побудка в Поле», в котором переживающим зрителям на протяжении часа, если не более, демонстрировали бы все ужасы неожиданного авиационного налета на беззащитный, стоящий на якоре, флот. В реальности же все уложилось в считанные минуты. Учитывая убыль аэропланов и летного состава, на сей раз в вылет были выпущены разом 24 машины оборудованные системой сброса метательных мин. И всем пилотам ставилась задача нанесения удара по одному единственному кораблю — тому, что будет выбран лидером. Именно по этой причине поднявшиеся в небо аэропланы выстроились в строй колонны следом за ведущей парой, да так впоследствии и атаковали. Жертвой же оказался линкор «Тегетгоф», пораженный ниже уровня главного бронепояса аж семнадцатью минами. Все же на результативности ударов сказывались, как неподвижность цели, так и спокойствие вод закрытой акватории гавани.

Возможно, для лучших линкоров германского и российского флотов, в силу их развитой ПТЗ[10], в виде спроектированных особым образом бортовых угольных ям и находящихся за ними бронированных бортовых противоторпедных переборок, даже столь тяжелые повреждения не оказались бы фатальными. Ну приняли бы они три-четыре тысячи тонн воды в разбитые угольные бункеры пораженного борта. Ну приняли бы еще столько же в отсеки противоположного борта, для спрямления корабля. Не сказать что легко и просто, но в конечном итоге смогли бы удержаться на плаву. Особенно в условиях родной военно-морской базы со всеми ее буксирами, спасательными судами и десятками тысяч моряков. Но вот сделанная проектировщиками австрийских линкоров грубейшая ошибка с вынесением бортовой противоторпедной переборки непосредственно к самому борту, перед угольными бункерами, а не за ними, привела к фатальным последствиям. Попросту нечему, навроде сотен угля, оказалось сыграть роль демпфера для ударных волн взломавших, как внутреннюю 25-мм обшивку двойного дна, так и листы противоторпедных переборок точно такой же толщины. Особенно сильно это сказалось при подрывах мин сброшенных с замыкающих аэропланов, принявшихся бить по внешней обшивке корпуса в районах уже частично затопленных изнутри бортовых коридоров. Да и не самая лучшая работа судостроителей также привнесла свой вклад в гибель корабля. Так в переборках соседних с пораженными отсеков множество заклепок сорвало еще при подрывах, а через многочисленные щели в районе вывода трубопроводов, вентиляции и электрокабелей вода начала распространяться вообще по всем внутренним отсекам. Опять же, не успевший за прошедшие 5 дней в полной мере воспринять новую появившуюся на море опасность, адмирал Антон Иоганн Гаусс, командующий Императорских и Королевских Военно-морских сил, не сделал ничего, чтобы избежать ошибок капитанов ранее потопленных аэропланами кораблей. Незнание реалий, а то и банальная неповоротливость бюрократической машины флота, не успевшая выдать на-гора обновленные циркуляры, привели к тому, что линкоры оказались столь же не подготовлены к атаке «торпедоносцев», как и броненосные крейсера в Себенико, погибшие днем ранее. Но если у капитанов последних имелось что сказать в свое оправдание, поскольку в том же Каттаро подобного оружия русскими не применялось, стало быть, и знать о нем они не могли, то у тех, кто распоряжался в Поле, такого оправдания уже быть не могло. Что, впрочем, полностью отвечало воззрениям адмирала Гаусса в отношении применения флота более в качестве пугала, нежели как реальной боевой мощи. Иными словами говоря, он ждал, ждал и дождался. Причем дождался трижды! Поскольку именно трижды русские аэропланы посещали в этот день гавань Полы, каждый раз сокращая его флот на один дредноут. Хотя и пришлось заплатить за это аж пятью сбитыми при крайнем налете аэропланами, когда в небо начали стрелять вообще из всего, что поднималось на подходящий угол возвышения.

«Тегетгофф», «Принц Ойген» и только-только вошедший в состав флота, не успевший даже получить орудия среднего калибра, «Сент-Иштван» опустились на дно гавани Пола там же, где и стояли на якорях, ознаменовав тем самым гибель практически всего флота. Это можно было утверждать, хотя бы оперируя тем фактом, что из числа