Допрос пленных, не ставших сильно упираться, показал, что в Себенико, помимо очередной станции морской авиации и отряда кораблей береговой обороны, присутствовала вся флотилия крейсеров в полном составе. То есть три броненосных и два бронепалубных крейсера-скаута. Что было вполне естественно, пройти мимо такой жирной цели виделось самым настоящим преступлением. Потому уже спустя три часа авианосцы оказались на комфортных для себя 25–28 милях от второй по счету назначенной к уничтожению военно-морской базы Австро-Венгрии. Все равно эскадра направлялась к этим берегам, чтобы провести авиаразведку двух крупных портовых городов — Сплита и Себенико, на предмет наличия там вражеских судов. Так что полученные от пленных данные лишь ускорили события.

Тут уже, прекрасно понимая, что небольшими фугасами бороться с броненосными крейсерами никак не выйдет, штаб эскадры выдал приказ готовить аэропланы к применению метательных мин. Этих, давно устаревших предтеч торпед, в арсеналах Российского Императорского Флота нашлось ой как немало. И, главное, они уже давно никому не были нужны, а утилизировать — рука не поднималась. Вот их, учитывая вес самой мины всего в 74 килограмма, с немалым удовольствием и прибрали себе летчики палубной авиации, как хоть какое-то доступное средство борьбы с действительно мощными и крупными кораблями противника. Пусть подводная пробоина от удара такой небольшой эрзац торпеды образовывалась не сильно крупная, она все же оставалась подводной пробоиной, что для любого корабля представляло определенную опасность. Особенно, учитывая возможность массового применения подобного вооружения по какой-то одной определенной цели. Ведь та же мелкая мошкара, набросившись на человека целым роем, вполне могла заесть бедолагу до смерти. Теоретически.

В силу особенностей конструкции шасси F. E.2b просто взять и подвесить их под фюзеляж, на штатные держатели для бомб, не представлялось возможным. Пришлось срочно изобретать некое подобие салазок, которые перед сбросом такой мины требовалось установить под определенным углом, чем должен был заниматься носовой стрелок. В результате удерживаемая под фюзеляжем мина опускалась носовой частью вниз, градусов так под тридцать и, посредством придания ускорения выбрасывающим пружинным механизмом, съезжала вниз по этим самым салазкам, на которых она покоилась во время полета. Так и попадала в воду, имея скорость хода под сотню километров в час. Вот такую, ставшую штатной, конструкцию ныне и принялись в срочном порядке монтировать оружейники с техниками на добрую половину машин. Пусть данное дело обещало затянуться не менее чем на час, даже с учетом этого можно было рассчитывать на осуществление пилотами двух вылетов до наступления сумерек. Что выглядело приемлемо.

А пока в ангарах авианосцев кипела работа, продолжавшие патрулировать на подступах к эскадре летчики умудрились завалить еще одну австрийскую летающую лодку, что, должно быть, была выслана на поиски не вернувшейся из утреннего вылета товарки. Именно по причине хорошей отдачи от действий воздушных патрулей, в налет на сей раз отпустили всего 27 машин. Остальные же восемь, сменяя друг друга, должны были оставаться при эскадре, оберегая ее от опасностей, как из-под воды, так и с неба. Как уже было сказано, в этом, первом, боевом походе учились все и потому тактику применения авиации также формировали на ходу.

Ну а первым в истории торпедированным с аэроплана кораблем стал броненосный крейсер «Кайзер Карл VI». Прекрасно зная по итогам учебных сбросов, что добрая половина мин уходит куда угодно, но не в цель, по стоявшему на якорях крейсеру «отстрелялись» все 10 «торпедоносцев» из 14 участвовавших в налете бортов. Остальные же четверо в это время бомбили ангары гидропланов, чтобы раз и навсегда пресечь их разведывательную деятельность, коя раздражала высокое флотское начальство.

На сей раз удалось добиться аж полудюжины успешных пусков мин завершившихся подводными взрывами у борта неподвижно стоящего корабля. Кто-то мог сказать — «Позор!», по случаю аж 40 % промахов. Но те, кто было в курсе всей сложности применения подобного вооружения, лишь поаплодировали бы стоя, глядя на такую картину. А вид на подбитый крейсер открывался великолепный. Естественно, с точки зрения российских палубных летчиков. Явно совершенно не подготовленный к возможному нападению «Кайзер Карл VI» начал заметно крениться на пострадавший борт еще до того, как нанесшие удар аэропланы упорхнули обратно в сторону моря, откуда столь внезапно и появились. К подходу же второй волны из чертовой дюжины крылатых машин, налетевших спустя 40 минут, броненосный крейсер имел настолько сильный крен и сидел так глубоко в воде, что о его спасении вряд ли можно было вести речь. Скорее всего, на незавидной судьбе этого корабля сказались, как конструктивные особенности устаревших типов кораблей, практически не имеющих развитой защиты от торпед, так и пребывание в неге всего экипажа, попросту не успевшего среагировать на удар и задраить двери водонепроницаемых переборок, которые по обыкновению были открыты при нахождении кораблей вне боя. То есть практически всегда. Да и какого-либо дыма из его труб не наблюдалось, что означало невозможность запустить штатные водоотливные средства без подачи-то пара или электроэнергии на насосы. И столь же неприятная ситуация случилась с бронепалубным крейсером-скаутом «Асперн». Его уже атаковали всего 6 «торпедоносцев», но даже четырех подрывов оказалось достаточно, чтобы поставить крест на дальнейшей службе этого устаревшего корабля. Ну не предполагали его создатели получения столь небольшим кораблем такого количества подводных пробоин. Две или даже три, при удачном стечении обстоятельств, он еще как-то мог бы пережить. Наверное. Но вот четыре оказались перебором. Единственное, он не уподобился броненосному крейсеру и не завалился на борт, а опустился на дно бухты на прямом киле, что оставляло немалые шансы на его последующий подъем и ввод обратно в строй.

Второй же налет русских аэропланов на Себенико стоил флоту Австро-Венгрии их лучшего броненосного крейсера — «Санкт-Георга». Уже куда лучше подготовленный, как к отражению атаки с воздуха, так и к получению подводных пробоин, он был просто-напросто взят числом. На сей раз все 16 метательных мин были направлены только и исключительно в него, что привело к образованию одиннадцати подводных пробоин, каждая площадью не менее квадратного метра, что мог бы пережить даже не каждый современный дредноут. Потому, какие бы меры спасения ни предпринимали австрийские моряки, уберечь этот корабль у них также не вышло. Правда, затонул он на мелководье, куда его успели отбуксировать, и потому окончательно потерянным для флота его никак нельзя было назвать. Тогда же бомбардировщики отметились атакой на стоящие борт к борту миноносцы, один-два из которых уж точно получили прямые попадания, но говорить об их уничтожении не приходилось, поскольку задерживаться над целью, дабы удостовериться в результате своих трудов, стало слишком небезопасно. Пули так и жужжали в небе, время от времени встречая на своем пути преграду в виде корпуса, то одного, то другого аэроплана. Один даже был сбит прямо над