– Ну, ты даешь… – пробормотал мужчина, но тут же замолчал, задохнувшись, в глазах его потемнело, но он успел еще заметить, как из темноты выскользнула вторая фигура.

Охотники, урча от жадности и отталкивая друг друга, пили кровь. Утолив первый голод, они втащили безжизненное тело на заднее сиденье машины, чтобы избавиться от него по дороге.

Она села за руль, повернула ключ в замке зажигания.

Голос Хозяина звучал в ее голове.

– Вы насытились, теперь поезжайте в город. Я говорил вам, что вы должны выследить для меня особенную дичь!

В отделении полиции поселка городского типа под названием Лиственное царило уныние, потому что начальник отделения майор Загребельный был в гневе. А в гневе он бывал всегда, когда чего-нибудь не понимал.

В данном случае он не понимал, что за петрушка творится в поселковой больнице. Начать с того, что из морга исчез труп потерпевшего Орлана Н. Г. Вот вечером был, а наутро исчез. И ничего нельзя было добиться от пьяницы-санитара, тот только тряс головой и бормотал какую-то чушь по поводу живых трупов. И все крестился и порывался бежать в церковь за святой водицей.

Начальник сгоряча распорядился запереть Кондрата в камере – пускай там проспится. Но Кондрат не спал, а только трясся и подвывал, как собака по покойнику. Когда же он стал биться головой о стену, дежурный испугался и позвонил в больницу, чтобы прислали кого-нибудь сделать Кондрату успокоительный укол.

В больнице, однако, сказали, что послать у них некого, один врач на обходе, второй на дежурстве, а хирург уехал в Скотное. В результате Кондрат так надоел всем своими завываниями, что начальство распорядилось его выпустить. На пороге санитар истово перекрестился, но, по наблюдению Михалыча, побежал не в церковь, а к бабке Леокадии, чтобы разжиться у нее лечебным самогоном.

Чуть только перевели дух, стряслась новая беда. Из больницы позвонили, что у них умерла кладовщица Васильевна. Умерла скоропостижно, никто не видел как. Нашел ее утром электрик Федор. Со страху чуть богу душу не отдал. Лежит, говорит, вся бледная, синюшная, кожа да кости. И вроде не такая старая была тетка, и в теле, на здоровье не жаловалась, а вид такой, будто год тяжело проболела, ничего от нее не осталось.

– Езжай, Михалыч, – вздохнул начальник, – погляди там, как и что. Эта Васильевна та еще была пройда, ведьма каких мало и вороватая к тому же. У меня жалоб на нее полный ящик – то у больного часы пропали, то кошелек. В прошлый раз, когда двоих после аварии привезли, серьгу у женщины уперла с изумрудом! А вторую не успела…Та потом, при выписке, по-хорошему просила – отдайте, я заплачу, это о маме память! Нет, ни за что не призналась, хотя зачем ей одна серьга? Так, может, ей кто-нибудь помог на тот свет отправиться? Опять же труп исчез… Вот куда он делся, скажи на милость?

– А может, он живой оказался, проснулся ночью да и домой почапал? – ввязался в разговор неугомонный Виталик. – Значится, мне такая видится картина происшествия: он очухался в морге, захотел уйти, а тут осознал, что совсем голый, да и пошел в кладовую за одеждой. А там Васильевна. Ну, он ее и…

– Да молчи ты, балабол! – досадливо поморщился Михалыч. – Не такая была Васильевна тетка, чтобы вот так просто перед полуживым доходягой спасовать. Ох, чует мое сердце, не оберемся мы с этим делом неприятностей!

И как в воду глядел: после обеда влетел Виталик с вытаращенными глазами и сказал, что прислали из прокуратуры следователя.

– Ну и что? – не врубился Михалыч. – Прислали и прислали, у них своя служба, а у нас своя…

– Дак это… – Виталик потоптался на месте, – он же…

– Что – Малахольный? – Михалыч откинулся на спинку так резко, что едва не опрокинул стул. – Ну, дождались…

Малахольный был кошмаром всей областной полиции. Если приезжал он – значит, обычное проходное дело тянулось долго и нудно, как поздняя осень в средней полосе. Следователь цеплялся к каждой закорючке, к каждому слову, к каждой запятой в протоколе. Он заставлял все переделывать, допрашивать свидетелей по нескольку раз. Он не пил, не курил, не увлекался рыбалкой, то есть ничем нельзя было его соблазнить и задобрить. Относительно женского полу тоже был тверд и морально устойчив, как писали раньше в служебных характеристиках.

Впрочем, твердость эта давалась ему легко, поскольку внешностью следователь обладал самой непрезентабельной. На голове его лежали редкие волосики, сквозь которые просвечивала желтоватая кожа. На носу сидели очки в старой потертой оправе. Узкие губы были постоянно сжаты, как будто он боялся сказать лишнее слово. Он никогда не ругался и не повышал голоса, говорил тихо и медленно.

Словом, следователь был непроходимым занудой и крючкотвором. Он перевелся в районную прокуратуру недавно и всем уже успел надоесть хуже горькой редьки. Кто он, с кем живет, откуда приехал – никто не знал. И хотя поговаривали, что в прошлом его существует какая-то история – не то жена его бросила, и он с горя начал пить, оттого и понизили его в должности, не то наоборот, он увлекся девицей из стриптиза, а жена накатала телегу начальству, но никто особенно этим слухам не верил. Глядя на прилизанные волосики и за очками тусклые глаза, не представить было, что этот человек способен на сильные страсти. Фамилия следователя была Малашкин, естественно, что между собой сотрудники называли его Малахольный. А учитывая глаза снулой рыбы, к кличке добавили еще слово «хек». Малахольный Хек, причем некоторые в сердцах еще, выходя из кабинета Малашкина, заменяли последнюю букву на другую, уж очень умел Малашкин доставать людей.

И вот этот тип приехал на исчезнувший труп. Никто не удивился – Малахольный умел находить такие нудные дела, где ничего не понятно и не за что ухватиться.

– Ну, огребем теперь мы лиха! – обреченно вздохнул Михалыч, провожая взглядом Малахольного, идущего в кабинет начальника отделения.

И точно, через десять минут раздался начальственный рык, призывающий Михалыча и Виталика в кабинет.

– Это что вот такое? – толстый палец тыкал в протокол осмотра тела. – Почему не зафиксировано положение тела? Где список вещей, что при нем были?

У Виталика забегали глаза – не дай бог начальство узнает, что он позаимствовал у покойничка ноутбук, ох, при Малахольном мало ему не покажется!

– Где акт сдачи покойника в морг? – противным скрипучим голосом осведомился Малахольный.

– Наверное, там, в больнице… – неуверенно сказал Михалыч и вспомнил, что должен был заехать в больницу вчера, но совершенно позабыл про это, пока они возились с девчонкой-свидетельницей.

– Так, может, он и не мертвый был? – тихо спросил Малахольный. – Может быть, вы по ошибке живого человека в морг определили?

– Мертвый… – замахал руками Виталик, – совсем мертвый! Что мы, жмурика от живого человека не отличим?

– А тогда где официальное медицинское заключение? – так же тихо спросил Малахольный, и от этого голоса Виталик замолчал резко, а Михалыч поежился.