ними в бой, полагаться на них. Надо узнать человеческие и командирские качества подчиненных.

Младший лейтенант Петя Орешкин выглядел моложе всех. Румяный с мороза, с длинными ресницами, он выглядел смущенным, как девушка. Но это была только видимость. Соколов уже знал, что Орешкин имел два ордена и три медали, воевал больше года и офицерское звание получил в войсках, без окончания танкового училища. До войны он был учителем в селе, любил технику, сам выучился водить и машину, и трактор.

Серьезный, смуглый, остроносый лейтенант Максим Полетаев полгода назад прибыл с ускоренных курсов танковой школы. До этого воевал с первого дня, был кадровым старшиной-сверхсрочником. Немногословен, строг со своими танкистами. Он хорошо знал и матчасть, и тактику танкового боя, всегда оставался за командира роты, когда тот отсутствовал по какой-то причине.

Третьим взводом командовал невысокий, коренастый Остап Шурыгин. За глаза его звали Остап Бульба. Не только потому, что танкист был родом из Харькова, имел характерные кривоватые кавалерийские ноги и ходил чуть вразвалочку. С героем известного произведения Гоголя его роднило и еще одно важное качество. За своих танкистов, за боевых товарищей он всегда шел горой, чего бы это ему ни стоило. Лейтенантское звание Шурыгин до сих пор не получил именно из-за этого. Полгода назад уже и приказ пришел, но случилось ЧП.

Во время боя Шурыгин спас командира роты. Ситуация сложилась критическая. Рота получила приказ атаковать деревню без разведки, с марша развернуться в боевой порядок и взять ее. Кто-то отдал такое поспешное распоряжение, стараясь выглядеть в глазах начальства исполнительным, деятельным и решительным командиром.

В армии приказы не обсуждаются. Командир роты скрипнул зубами и развернул свое подразделение. Все его мысли были заняты лишь тем, как выполнить боевую задачу. Таков суровый закон войны. Сначала командир обязан думать о том, как выполнить приказ, и только во вторую очередь – как при этом свести к минимуму потери в своем подразделении.

Этот населенный пункт советские войска не могли взять двое суток. Немцы очень хорошо укрепились там. Самый удобный путь к деревне по дороге был заминирован, как и подходы к ней со стороны чистого поля.

Командир роты приказал трем танкам имитировать атаку в лоб, но не подходить к первой полосе обороны противника ближе пятисот метров, выявлять его огневые точки. Еще три танка маневрировали со стороны бывшего колхозного поля, создавали впечатление, что вот-вот пойдут в атаку.

Оставшиеся четыре танка ротный использовал как главную ударную силу. Он выбрал те экипажи, в которых были самые опытные механики-водители. Эта группа должна была пройти оврагами с подветренной стороны под гул моторов боевых машин своих товарищей, находившихся в поле, и под выстрелы танковых пушек.

Ему удалось бы это сделать прежде всего потому, что овраги лишь выглядели непроходимыми после обильных дождей. Под гусеницами там была опока. Вода сошла глубже, и мелкий щебень хорошо держал бронированные машины.

Но в штабе кто-то решил, что приказ выполняется слишком медленно. Кому-то хотелось доложить наверх, что деревня взята с боем сразу после получения приказа, отданного им. Ротный не получил время на окончание своего маневра. Ему велено было идти в лоб.

Тот не послушался, понимал, что в случае неудачи рискует оказаться под судом военного трибунала. Но он был солдатом, защищающим свою Родину, и перед ним находился враг. Его надо было уничтожить, при этом сберечь своих людей и матчасть. А победителей не судят… как правило.

Маневр удался. Четыре «тридцатьчетверки» штурмовой группы ворвались в село со стороны оврага и понеслись по улицам, расстреливая фашистов из пушек и пулеметов. Но тут по радио был продублирован приказ атаковать всеми силами.

Тогда ротный первым пошел к деревне прямо по дороге. Если там были мины, то рисковал он лишь своим танком.

Мины никуда не делись. Одна из них рванула под правой гусеницей. Командир приказал экипажу покинуть машину и развернул башню, чтобы прикрыть огнем отход своих товарищей. Два снаряда пробили борт танка в районе двигателя, вытекающая солярка загорелась, но ротный продолжал стрелять по вражеским огневым точкам.

Погиб пулеметчик-радиотелеграфист. Товарищи тащили его тело к своим под прикрытием брони танка.

В это время поднялся в атаку стрелковый батальон, который до этого два дня не мог прорваться в деревню. Сейчас с помощью танкистов пехоте удалось это сделать. Пушки и пулеметы фашистов, обороняющихся в деревне, стали замолкать.

Старшина Шурыгин принял решение. Он подвел свою машину к горящему командирскому танку, но открыть люки не удалось, их заклинило. Тогда он сумел потушить танк. Его экипаж взял побитую машину на буксир и потащил ее к своим позициям. Им удалось спасти обгоревшего командира и танк, но старшина едва не угодил под трибунал. Ведь он не выполнил приказ, не пошел в атаку вместе с другими, а принялся вытаскивать в тыл подбитую машину.

Нашелся в штабе смелый политработник, который умудрился показать эту ситуацию в ином, героическом свете, подчеркнул боевое братство и взаимовыручку. Дело против Шурыгина возбуждено не было, но и офицерское звание он пока не получил. Наверху решено было погодить с этим, не рисковать.

Танки, выкрашенные в белый цвет, шли по проселку, взметая за собой снежный туман. Соколов сидел в люке башни и сверял отметки на карте с ориентирами, видимыми на местности. До рассвета ему со своей ротой нужно было оказаться на высоте 92,5.

Этот не очень приметный бугорок части Красной армии упрямо держали уже несколько месяцев. Он прикрывал единственный участок фронта, на протяжении нескольких десятков километров подходящий для прорыва обороны с применением танков. Вся прочая местность имела сильно изрезанный рельеф, изобилующий балками, оврагами с почти отвесными краями. Сплошные минные поля, заграждения из колючей проволоки в несколько рядов, хорошо замаскированные огневые точки.

Высоту 92,5 немцы атаковали почти каждый день на протяжении осени и всей зимы. Ее вершина неоднократно перепахивалась вражескими снарядами и авиационными бомбами. Но бойцы снова и снова восстанавливали окопы, ходы сообщения, заново отстраивали блиндажи.

Разведка часто доносила, что немцы накапливают очень большие силы для штурма высоты, возникает угроза ее захвата. В этих случаях командование принимало решение, и по врагу наносился сначала артиллерийский удар. Для этого в район высоты подтягивались гаубичные батареи и дивизион «катюш». Одновременно с закрытых позиций наносился удар по фашистам, которые готовились проводить артподготовку. После окончания артиллерийского удара в дело вступала штурмовая авиация. Под прикрытием авиационного налета гаубицы и «катюши» уходили к местам прежней дислокации.

Все снова начиналось с самого начала. Немцы атаковали малыми силами, пытались нащупать бреши в обороне