Соколов снова стал смотреть вперед. Теперь он вытащил из люка свой автомат, держал его в правой руке, а левой, покалеченной, кое-как ухватился за крышку люка. Мотало его на неровностях почвы так, что лейтенант несколько раз ударился лбом о край люка.

По его команде Бабенко сбавил ход, и бойцы спрыгнули с танка. Теперь вперед!

Рядом из люка показалась голова Логунова. Увидев, что наводчик не отсоединил кабель ТПУ, Соколов обрадовался. Так легче разговаривать, не придется кричать.

– Все, Василий Иванович, теперь два автомата – все наше оружие, – сказал он.

– Дожили! – с улыбкой проворчал Логунов, снимая автомат с предохранителя.

– Но они-то этого не знают, – добавил Алексей. – Для них мы танк, а он очень страшен.

– Это точно, – сказал наводчик. – Некуда им, гадам, теперь деваться!

«Зверобой» шел к насыпи под тупым углом. Соколов начал сомневаться в том, что Бабенко сможет с ходу взобраться наверх, но тут увидел дорогу и переезд через полотно. Механику-водителю снизу нельзя было все это рассмотреть.

– Бабенко, направо, вдоль полотна. Там дорога, переезд. На всю железку жми, дорогой ты мой!

Мотовоз несся по полотну, не сбавляя скорости. Трудно было предположить, видят ли танк люди, сидящие в нем, понимают они всю опасность своего положения или полагают, что боевая машина идет параллельно железной дороге по своим делам.

Через несколько минут «Зверобой» выскочил на дорогу, одолел небольшой подъем и, покачиваясь с кормы на нос, остановился прямо на рельсах. Логунов выругался и быстро спустился на свое место. Башня танка стала поворачиваться в сторону мотовоза. Ствол пушки чуть опустился.

Соколов поднял автомат, прицелился и с расстояния метров в сто дал длинную очередь прямо по лобовым стеклам мотовоза. Он хорошо видел, как они разлетелись, как метнулись люди внутри машины. Логунов появился рядом с ним, положил ствол автомата на крышку люка и тоже дал очередь по мотовозу. Тот резко сбавил скорость. На ходу с него прыгали люди и падали в снег. Два, три, пять человек.

Но сзади по насыпи уже бежали бойцы истребительного батальона. Некоторые из них додумались пугнуть диверсантов и выстрелили в воздух. Это подействовало. Люди, метавшиеся возле мотовоза, стали бросать оружие, отходить в сторону и поднимать руки.

Глава 4

Возле эшелона стояла привычная, хорошо организованная военная суета. Выкрикивались команды, бежали с поручениями бойцы, с железнодорожных платформ один за другим съезжали танки. Механики-водители не снимали с боевых машин маскировочных сеток, тентов и веток, сразу перегоняли их на опушку леска. Невысокий майор с пышными седыми усами, на котором была замасленная офицерская бекеша, руководил маскировкой вновь прибывшей техники, хрипло покрикивал на командиров танков и механиков-водителей:

– Шевелись, поживее давай! Дождетесь, что «мессеры» налетят. Задом сдавай! Где командир танка? Почему машина одна идет?

Соколов убедился в том, что «Зверобой» сошел с платформы, и побежал к голове состава, где стояли три командирских легковушки, выкрашенные в белый цвет. На заднем сиденье одной из них стояла рация. Связист как раз передавал микрофон какому-то полковнику.

Алексей покрутился, не зная, кому можно доложить о прибытии, но тут увидел знакомое лицо. Невысокий коренастый майор в танковой куртке закончил разговор с другим командиром, сложил карту и засунул ее в планшет.

Он уставился на Соколова, тут же расплылся в дружеской улыбке и проговорил:

– Неужто наш орел степной объявился? Живой, Соколов? И к нам? Ты с маршевой ротой прибыл?

Алексей помнил майора Никитина. Осенью сорок первого он был прикомандирован к его батальону. Недолго им удалось повоевать вместе, но и тот не забыл лейтенанта.

Майор подошел к молодому командиру, обнял его, похлопал по спине, плечам.

– Ты как? Рассказывай!

– Да вот, из госпиталя прибыл в распоряжение командира Сто девяносто шестой танковой бригады, – с трудом сдерживая неуставную улыбку, ответил Соколов. – Рад видеть вас, Василий Осипович!

– Узнал, чертяка! – заявил майор. – По назначению прибыл. Я здесь комбат, имею право сам подбирать себе личный состав и командиров подразделений. Ротным пойдешь ко мне? Новую машину дам, ребят сам подберешь из пополнения. Опытных, умелых! Комбриг Духовный только что уехал. Потом доложишь ему о прибытии, а сейчас мы с тобой отправимся в расположение. Туда вновь прибывших бойцов доставят, там и поговорим.

Соколов сделал серьезное лицо, поднес руку к шапке и сказал:

– Товарищ майор, прошу зачислить в состав батальона экипаж старшины Логунова. Мы второй год вместе воюем. Я ведь сюда со своим танком прибыл. Он сейчас там, в лесу, уже снят с платформы.

– После ремонта? Сохранил, значит, матчасть? Хвалю, не сомневался в тебе. Что ж, берем и твой экипаж, лейтенант! Примешь роту, сколько осталось. А вечером ко мне! Посидим, выпьем, вспомним ребят, которых с нами уже нет. Они легли в родную землю, защищая нашу страну.

Вторая танковая рота насчитывала всего шесть машин. Соколов понимал, что и это еще хорошо после таких напряженных боев под Ржевом. Три взвода по два танка, да его командирская машина, седьмая. Вот и все силы.

А выполнять придется боевые приказы, рассчитанные на полную танковую роту. Там, наверху, командиры не будут разбираться, учитывать, что в подразделении только половина штатного состава.

Соколов привык к такому положению дел. Так было всегда. Иной раз высокое начальство выводило часть на отдых. В нее приходило пополнение. Рота обеспечивалась боевой техникой и личным составом полностью, по штату военного времени. Однако через несколько дней снова сказывались потери. Боевые задачи приходилось выполнять теми силами, которые оставались.

Он был не одним таким командиром. Война шла страшная, смерть косила людей, собирала свой урожай в таких масштабах, что даже поверить в это было почти невозможно.

Танки стояли в ряд, экипажи построены во главе с взводными командирами. Соколов знакомился со своими новыми подчиненными, расспрашивал о состоянии машин.

Необстрелянных новичков в последнем пополнении почти не было. Едва ли не все танкисты имели опыт боев. Взводные воевали с первого дня, не раз горели. Тактику боя они знали хорошо.

Танковый батальон располагался в деревне Гусево, от которой мало что осталось. Все дома были разрушены за время боев. Солдаты и офицеры, включая комбата, жили в землянках, перекрытых бревнами.

Пока экипажи занимались профилактическими работами и обслуживанием машин, Соколов собрал взводных командиров у себя в землянке. Она была просторная, сделанная на совесть. Внутри сухо и очень тепло. Командиры сняли бекеши, остались в гимнастерках и меховых безрукавках, положенных комсоставу.

Обстановка была неофициальная. Лейтенант хотел поближе познакомиться со своими командирами, понять этих людей. Ведь ему придется идти с