Аля прибегла к этой технике, и ей неожиданно понравилось. В конце концов, мы же чистим свой дом, почему бы не почистить сознание? Тем более ее собственное вкрай замусорено.

С компьютерами у нее были непростые отношения – она им не доверяла так же, как и психологам. Аля отлично знала, что первое, что выносят злоумышленники в случае кражи, – это техника. К тому же компьютером охотно пользовался Рома и был с ним на «ты». Он может случайно натолкнуться на ее страницы, и тогда разговоров и выяснений отношений точно не избежать. А ей этого хотелось меньше всего.

Поэтому Аля утащила у матушки из магазина роскошный блокнот ручной работы (черт ее знает, почему она просто не попросила. Возможно, потому что в магазине и аптеке у мамы было все настолько идеально, что ей отчаянно хотелось внести в них легкий порыв хаоса).

Нежно-зеленого цвета, с мерцающими молочными страницами, перетянутый кокетливой веревочкой – мечта девушки-подростка. Блокнот она прятала в чемодане, лежащем на антресолях. Там Ромка его никогда не найдет. Во-первых, они никуда не ездили, во-вторых, Рома бы сейчас туда просто не дотянулся. Але не было стыдно, что она пользуется слабостью мужа, она это так не рассматривала. Она просто защищала Романа от ненужной ему информации.

Закончив свои обязательные пять страниц, Аля, спрятав дневник и осторожно задвинув чемодан поглубже на антресоли, уставилась в окно, где унылое серое утро, похожее на мутную молочную сыворотку, уже начинало с трудом просачиваться сквозь черную марлю ночи. Всю ночь бушевала гроза, такая же по мощи, что и в ночь убийства Шульмана. Как-то они зачастили в последнее время, да и время года было для них не совсем обычным. Неужели и правда это все проделки изменения климата?

К утру буря угомонилась и проклевывался еще один серый день. Ни намека на весну, как будто они навсегда застыли в межсезонье, словно мухи в янтаре, не понимая, что с ними случилось.

Сегодня она проснулась ровно в пять, чувствуя себя разбитой и уставшей. В последнее время бессонница все чаще мучила ее, отступала лишь на выходных, когда Аля танцевала в клубе. Она ненавидела себя за это, поначалу сопротивлялась, даже к докторам обращалась в надежде, что таблетки помогут. Бесполезно, не следовало и начинать. Все эти гормоны сна помогают только тем, кто в них верит. Психосоматика чистой воды. Но полгода назад она была дезориентирована, не понимала, что происходит, все еще наивно верила в чудеса. Затем перестала сопротивляться организму, работающему как сломанные часы и решившему, что пары часов сна ей вполне хватит для отдыха, и начала напряженно думать, как ей извлечь из этого выгоду?

После того как в ее жизнь пришла техника утренних страниц, вопрос снялся с повестки дня. Она просыпалась до того, как тьма сползала с города, словно грязное одеяло. Тихонько, стараясь не дышать, чтобы не нарушить чуткий сон мужа, выскальзывала из кровати, на цыпочках кралась в коридор, осторожно притаскивала стул из кухни, залезала на него и открывала антресоли, со всей возможной осторожностью доставая старый чемодан и утаскивая его в кухню. Поставив чайник на плиту, она из предосторожности закрывала кухонную дверь на ключ, извлекала из чемодана на свет блокнот с ручкой и начинала писать, запивая свою боль крепким горьким кофе и потихоньку просыпаясь вместе с городом. Ее городом.

Капризным, убогим, местами откровенно некрасивым, большую часть года грязным, с разбитыми дорогами и неряшливыми домами. С небом, где в последнее время брезговало появляться даже солнце. Вначале оно еще как-то пыталось пробиться через вечный смог, но затем сдалось и ушло светить туда, где от его усилий был хоть какой-то толк. В этом городе ему уже не было смысла напрягаться, потому что город умирал вместе с его обитателями. Несмотря ни на что, Аля его любила, любила так сильно, как любят непутевого родителя.

Она знала, как шелестят дубы на алее возле речки, где юное сердце замирает в ожидании дискотеки в ДК «Железнодорожник» – месте встречи всех тех, кто еще юн, наивен и ищет любви. Она знала, как цветет сирень на Садовой улице, где когда-то находилась старая дача дяди Паши, где они с Никой проводили каникулы, пока матушка была занята своими колдовскими зельями. Знала она, как цветут японская вишня и декоративная яблоня возле материнской аптеки. Мама привезла саженцы из поездки, и все специалисты в один голос твердили – в их широтах капризные красавицы не приживутся. Но для мамы законы природы были не писаны, она сама ими управляла. Вишня и яблоня не просто прижились, а раскинули роскошные кроны, каждый год расцветая все обильнее. На такую красоту весной слетались почти все городские жители – чтобы провести фотосессии и сохранить теплые воспоминания на то время, когда город снова начнет задыхаться от смога. Аля была благодарна матери за это маленькие чудо. Как была благодарна всем, кто пытался сделать ее город чуточку лучше.

Аля глянула на часы – стрелка подбиралась к семи утра. Она сделала себе еще одну традиционную чашку кофе и мысленно составила план на день – поговорить с матерью Шульмана, постараться отыскать Риву (позвонить ее родителям), навести справки о прошлом Петера и еще что-то, что ей казалось очень важным. Додумать она не успела – поток мыслей и задач прервал телефонный звонок.

Телефон голосом Павла Павловича, который, казалось, находился в огромной трубе, потребовал, чтобы Аля немедленно приехала.

– Что случилось? – стараясь говорить тихо, чтобы не разбудить Ромку, сумевшего нормально уснуть только ближе к рассвету из-за сильных болей, поинтересовалась Аля, крадясь в гостиную, осторожно открывая шкаф и вытаскивая из него на ощупь джинсы и тонкий свитер.

– У меня плохие новости, Аля, – ушел от ответа дядя, а сердце Али ухнуло – что может быть хуже того, что она вчера услышала от доктора?

– Какие? – Она даже непроизвольно повысила голос. Она не маленькая, не надо ее жалеть и укутывать в вату!

– Жду тебя на Алексеева, двенадцать, – коротко ответил Пал Палыч.

– Квартира? – сердце пропустило удар, и голос Али дрогнул.

– Ты знаешь.

* * *

Всю дорогу до улицы Ивана Алексеева Аля гнала машину, наплевав на правила и даже на парочку светофоров: к счастью, ранним утром улицы были почти пустынны и обошлось без происшествий. Прибыв на место, она смалодушничала и несколько минут сидела в машине, тупо уставившись на зарядивший мелкий дождь.

Несмотря на то что с Вовкой они не общались уже больше полугода, равнодушно осмотреть тело мертвого друга у нее не получилось. Она