– Не моя.

– Мне кажется, – мягко сказал он, – что твоя, и твои волосы говорят сами за себя.

– Половина населения Ирландии рыжие, – пыталась возразить Джоу.

– Но у тебя весьма необычный оттенок рыжего, – сказал он. – У моего отца был точно такой же. И если я тщательно вымою голову, то и у меня есть этот оттенок. – Он намотал ее локон на палец и так улыбнулся, что она едва не утонула в его улыбке. – Семья, – ласково проговорил он. – Добро пожаловать в семью, Джоу Конейл.

Приветствую тебя и твоего медвежонка.

– Я не хочу…

– Семью? Ты уверена?

– Д… да.

– Это серьезное заявление одинокого человека. – Финн повернулся к ней лицом и, приподняв пальцем ее подбородок, посмотрел ей прямо в глаза. – Я вырос в бедноте, но в любви, а вот тебе любви в детстве явно не додали. Тебя никто не любит, Джоу Конейл?

– Нет. То есть… – Почему он так смотрит на нее? Почему улыбается? Его улыбка затронула тайные струны в глубине ее души, куда она никого не допускала.

– Я не обижу тебя, Джоу. Я никогда не причиню тебе вреда, обещаю. Просто хочу тебе сказать… – И он замолчал.

* * *

Финн Конейл пытался разобраться в своих чувствах. С момента их первой встречи его тянуло к этой женщине. Между ними существовала невидимая связь.

Это могли быть общие предки. Или это ее прошлое.

Она выглядит упрямой, нерешительной и дерзкой.

Она выглядит испуганной.

Она отпрянула от него и уставилась на плюшевого медвежонка, которого она держала в руках, будто это была бомба, готовая в любой момент взорваться.

Она не хочет семью. Она не хочет дом.

И все же…

Она хотела плюшевого медвежонка. Он точно знал это.

Он с горечью подумал о ее безрадостном детстве. Одинокий ребенок, которого передавали из одной приемной семьи в другую.

Она рано поняла, что настоящей любящей семьи ей не видать.

Она хотела медвежонка. Она хотела… большего.

Но она разучилась хотеть. Это чувство из нее выбили.

Она так одинока.

Семья… Это слово врезалось ему в голову. Он был верен Мейв долгие годы, и все же они расстались. А Джоу он знал всего лишь три дня, но она запала ему в душу, и он начал проявлять к ней интерес.

– Джоу, – тихо произнес он. Она подняла на него взгляд, в котором царили растерянность и смятение. – Джоу, – повторил он снова.

А дальше все произошло само собой. Это был неосознанный обоюдный импульс.

Осторожно вынув из ее рук плюшевого медвежонка, Финн положил его на землю.

Затем взял Джоу за руки, притянул к себе и поцеловал.

Он понятия не имел, что делает. Это была незнакомая территория.

Поцелуй не был страстным. Он никогда так не целовался. По правде сказать, это и поцелуем-то назвать было трудно.

Он нежно приподнял ее подбородок, увидев перед собой перепуганное создание. Она могла отшатнуться от него, он почти ожидал этого. Но девушка неподвижно стояла, уставившись на него, пока его рот не накрыл ее губы. Ее взгляд выражал безразличие, но Финн все же заметил в нем искорку испуганной… надежды?

Он не хотел целовать холодную женщину, а тем более пугать ее. Но в ее взгляде читалась надежда, она была так красива, полуоткрытые сочные губы притягивали его, ее глаза призывно блестели…

Это был самый нежный и невинный поцелуй в его жизни. Поцелуй, казалось, говорил: «Доверься мне», – и он соответствовал той искорке надежды, которую Финн заметил в глазах Джоу. И этот поцелуй был всего лишь началом.

Почувствовав его губы на своих, Джоу едва не впала в истерику. Ей казалось, что это происходит с кем-то посторонним.

Но это была она. И она целовалась с лордом Гленконейлом. Совсем спятила?

Нет, она в своем уме и отнюдь не ханжа. Ей двадцать восемь, и в ее жизни были мужчины. Ничего серьезного, просто для здоровья и ради развлечения.

А этот просто красавец. Она могла бы переспать с ним хоть сейчас. Ничего не стоит увлечь его к себе в спальню, нет, лучше к нему, в ее спальне кровать слишком узкая. Она сорвет с него одежду и увидит его обнаженное тело, и секс с ним будет великолепен…

Но вместо этого ее губы едва коснулись его рта, как бы говоря: «Дальше нельзя». Нельзя, потому что она больше всего ценит независимость и владение ситуацией, а если позволить этому мужчине держать ее в объятиях…

Но он уже обнимал ее. Его поцелуй был теплым, нежным и искренним.

Искренний? Что это за определение для поцелуя?

Однако уже в следующий момент все мысли вылетели у нее из головы. Поцелуй завладел всем ее существом, унося ее в неведомые дали. В ее мозгу произошло короткое замыкание. Ее словно пронзило электрическим током. Она прильнула к его груди, страстно желая раствориться в его объятиях. Это был не братский поцелуй, и даже не обычный поцелуй мужчины и женщины, по крайней мере, Джоу раньше не испытывала подобных ощущений.

Она теряла голову. Нет, уже потеряла. Она растаяла от поцелуя, наслаждаясь его сладостью и вкусом. Ее тело жаждало продолжения… Каждая клеточка, дрожа от вожделения, казалось, кричала: «Держи меня, обнимай меня, возьми меня…»

Нет. Джоу вдруг с испугом очнулась. Она уперлась руками в грудь Финна. Он мгновенно ослабил объятия и отпустил ее. Отпрянув, она уставилась на него так, будто у него вдруг выросли две головы.

Нет у него никаких двух голов. Он простой парень и дальний родственник.

Он тот, кто спас из огня ее плюшевого медвежонка. Джоу посмотрела вниз и наклонилась было, но Финн опередил ее и, подняв медвежонка с земли, торжественно ей его вручил.

– Мы из-за него остановились?

– Не будь смешным.

– Тогда не пугайся. Это всего лишь поцелуй, дорогая.

– Я не твоя дорогая.

– Разве?

– И наплевать мне на этого плюшевого уродца, – слукавила она, и Финн это понял.

Почему ей дорог этот медвежонок? Потому что Финн сначала предложил ей сжечь игрушку ради нее? А потом спас его ради нее же?

Она не понимала, что с ней происходит. В ней росло давно забытое чувство привязанности. Ее это пугало.

– Отдадим игрушки в благотворительные учреждения. Это более разумно, чем отправлять их на костер.

– Согласен, – ответил Финн. Он поднял жирафа. – Я все-таки возьму этого парня себе. Кому нужен жираф с перетертой шеей?

– Я починю его, – предложила Джоу.

– Вот за это спасибо, но он останется со мной. А как насчет Хитреца?

– Я, пожалуй, тоже оставлю его себе, – слегка поколебавшись, ответила она.